- Давно это произошло? - спросил я.
- Постепенно, - отозвался Федор. - Они еще пытались показывать через окна транспаранты, а стекла уже начали мутнеть. Они, наверное, и до сих пор не знают, что мы уже ничего не видим.
- Значит, сейчас связи никакой?
- Никакой. Теперь мы отрезаны совершенно. Даже Семен Кирсанов если захочет, то не сможет вернуться в наш вагон.
- А у радиста?
- Телеграммы посылаются по радио и по проводам, но никакого ответа до сих пор не получено.
- Тогда бутылки надо бросать, - посоветовал я.
- Мы бросаем, - неожиданно ответил один из студентов. - Не бутылки, конечно, а своего рода буйки с информацией о нашем поезде и точном времени, когда буек был сброшен. Через каждые пятнадцать минут бросаем.
- Предлагаю отдохнуть, - сказал вдруг Степан Матвеевич. - Все, что можно предусмотреть, мы сделали. Ребята дежурят по всему поезду. Организованы смены. Утром будет завтрак. Для детей и пожилых людей горячий. Если что, вас разбудят. Отдохнуть надо, потому что силы понадобятся и завтра. Не вечно же мы будем так ехать! Я лично посижу. Стариковская бессонница начинается. А вы давайте на отдых.
- Там в последнем тамбуре сидит товарищ Обыкновеннов, - сказал я. Кого-то надо послать к нему. Что он там один сидит?
- Интересно, - сказал писатель Федор. - Вчера не имел возможности встретиться по причине занятия гиревым спортом. Разрешите воспользоваться сейчас, так сказать, лично встретиться и побеседовать.
- Если хотите, - ответил Степан Матвеевич.
- Иду, лечу! - вскричал Федор и действительно чуть ли не полетел по коридору.
- Я сосну, - сказал Валерий Михайлович. Вид у него был и в самом деле уставший.
- А я здесь буду, - сказал Иван и залез на свою полку.
В последнем купе еще не спали, хотя Тося и Зинаида Павловна лежали на полках, укрытые простынями. Инга сидела, словно и не собираясь спать. А вот Сашенька преспокойно спал, и ни до чего в мире ему еще не было дела.
- Давай немного поговорим, - предложила Инга.
- Давай, - согласился я. - А Сашенька?
- Идите, идите, - напутствовала нас Зинаида Павловна. - Мы посмотрим за мальчиком. - И тотчас же около ребенка оказалась Светка, продемонстрировав при спрыгивании с полки свои длинные голенастые ноги.
Мы вышли в тамбур.
- Артем, я боюсь, - сказала Инга.
- Ты, Инга, не бойся, - ответил я и прижал ее к себе.
- Я знаю, что не надо бояться, а боюсь все равно.
- Помогут нам, да и сами мы что-нибудь придумаем.
- Помогут, я знаю. Только я не об этом.
- Тогда о чем же, Инга?
- Я о Сашеньке...
- Ну, тут Зинаида Павловна все сделает. Счастливый она человек Все-то у нее получается, все-то она знает. И что за добрая душа!
- Да. Она очень добрая и много знает... А ведь у нее, Артем, муж и двое детей умерли недавно...
- Да ты что, Инга! - вскричал я. - Неужели правда?
- Правда, - сказала Инга тихо. - Она нам рассказывала. Ей на счастье других приятно смотреть. Вот она и хлопочет.
- Да что же с семьей-то произошло? Катастрофа какая?
- Нет, понимаешь, заболели и умерли.
- Трое в одной семье?! Да возможно ли такое в наши дни? Куда только медицина смотрела?
- Сначала старший сын от аппендицита. Потом муж. Сердечный приступ с ним произошел. А дочь от воспаления легких. Просто ужас какой-то.
- Не могу поверить.
- Она и сама до сих пор не может поверить. А уже полгода, как совершенно одна осталась. Она сейчас к матери в Старотайгинск ездила... Больно-то ей как. И как только такое может в жизни происходить? Невозможно это. Нет, невозможно.
- Да. Страшно. Вот так Зинаида Павловна! А кажется такой радостной, счастливой.
- Она просто держится. Нельзя, говорит, раскисать. Это на других людей действует. И все равно я не смогла бы так. Это какую волю нужно иметь, чтобы так жить?
- Не знаю... У тебя страхи начались после ее рассказов?
- Да нет. Тогда она еще ничего не рассказывала. Это просто... Так... Я ведь понимаю, что Сашенька появился как-то странно. Ну и что? Ведь он появился. Ведь он мой и твой. И пусть странно. В этом поезде все странно... А вдруг все это кончится, поезд станет нормальным и все исчезнет, и ты, и Сашенька? Боюсь я этого.
- Ну я, положим, никуда не исчезну. Я всегда с тобой буду. Время странная штука. Не знаю, весь ли поезд или только я да ты, но мы точно побывали в другой реальности и встретились там когда-то в прошлом. На озере. Помнишь?
- Мне тоже кажется, что все это было на самом деле.
- Та реальность ведь отличается от нашей. Мы были другими. И события там происходили по-другому. А Сашенька у нас родился обычным способом, только мы этого не помним, потому что уже живем в своей, настоящей реальности. Так что за Сашеньку ты не беспокойся. А вот опасение у меня тоже есть.
- Какое?
- Понимаешь... Мама-то твоя что скажет, когда увидит нас троих?
- Обрадуется...
- Так уж и обрадуется! Уезжала одна, а приехала втроем. Валерка вон какой шум поднял.
- Валерка - другое дело. Его простить надо. Ему все прощать надо. Потому что он... понимаешь... он уже давно... Да и знала я, знала. Может, мне надо было вообще его к себе близко не подпускать и не разговаривать даже?
- Ну почему же уж и не разговаривать? Он вон как все в поезде организовал, и с дежурством, и с раздачей пищи.
- Это он может. Он и родился организатором. Только уж очень он сухой человек.
- Да нет, Инга. Мне этого не показалось. Хороший он парень. Мучается ведь, наверное, сейчас?
- Наверное...
Мы снова замолчали. Потом я спросил:
- Значит, ты уверена, что мать твоя ничего не скажет, не прогонит меня с Сашенькой?
- Да что ты! Да зачем же она тебя прогонять будет? Ведь это все нужно мне, а не ей.
- А отец твой?
- А отец сразу начнет приглашать на рыбалку. У него без рыбалки ни одно воскресенье не обходится.
- Ты мне хоть скажи, как их зовут.
- Маму - Валентина Александровна, а папу - Владимир Александрович... А у тебя?
- А у меня, Инга, никого нет.
- Совсем-совсем никого? - удивилась она.
- Совсем никого, Инга. Из детского дома я.
- Вон как?! Да как же ты один?
- Друзья у меня есть. Работа. А вот теперь ты и Сашенька. Я вот еще что хочу сказать. Жить мы будем у меня. Хорошо?
- Хорошо. А почему?
- Я один. Никому мешать не будем, да и нам никто. Правда, у меня лишь одна комната, но больше ничего не могу предложить. Согласна?