Мне было горько от дикой несправедливости и очень обидно. Горький комок в горле душил с дикой силой, но вдруг что-то оборвалось внутри… И стало так легко и спокойно. Я даже вздохнула с облегчением. Но спокойствие длилось считанные минуты, на смену горькой обиды, из середины груди, начала подниматься новая волна эмоций. Более сильная, обжигающая грудную клетку, жгучим потоком разносящаяся по венам. Жгучая волна гнева!
Не помню, чтобы я когда-либо так злилась. Возможно, даже впервые в жизни испытывала столь жгучее чувство. Но ничего поделать с ним не могла. Оно накрыло с головой. Словно цунами накрыло, смывая остальные чувства.
Шмыгнув носом, я медленно поднялась со своего кресла, и с ненавистью в глазах осмотрела богатых ублюдков. Теперь я с уверенностью могу сказать:
«Боязнь публики лечится! Другими, более сильными чувствами – гневом и ненавистью! С этого момента я не боялась публику, я ее ненавидела!» Спасибо господа зажравшиеся – вы меня вылечили! Я вам за это очень сильно «отблагодарю»!
Так вот как закалялась сталь?..
Помнится, Островский в своем романе писал:
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-либо трагическая случайность могут прервать её.»
И да он так же прав…
А эти уроды просто нищие духовно! Нелюди – одним словом!
С силой сжав в кулачке платок, молча наблюдала как гроссы гоняют по арене чудовище. Они явно развлекались. Хотя этих двоих чудных монстриков я видела впервые, но уже знала на что способны их собратья. Эти явно делали шоу. Развлекали публику. На моем лице не дрогнул ни один мускул, когда оба гросса прыгнули на тварь, хватая ее за обе руки, и отрывая их. Зеленая кровь ядовитым потоком хлынула с ран, зеленой жижей окропляя пол арены.
Мерзость…
Но я смотрела. Не отрываясь не на миг. Я смотрела как тварь корчится и воет от боли. Я смотрела как ЭТО, расплескивая зеленую жижу по арене, пытается отползти в сторону от веселящихся гроссов. Я смотрела как гроссы разрывает на части пожирателя.
Быстро оббежав глазами аристократов, поняла главное – хочу себе таких же красавчиков!
На Лестрата смотреть не хотела. Просто боялась, что возненавижу его так же, как и элитную шайку. Ведь он тут «правит балом», и с его молчаливого согласия происходит вся эта дичь.
Внезапно вся женская публика окосела в нашу сторону. Даже веерами обмахиваться перестали. Дамочки и раньше бросали в нашу лоджию кокетливые взгляды. Теперь же замерев, с раскрытыми ртами смотрели на нас.
- Пошел вон! Немедленно! Пока я тебя не загрыз! – внезапно зло рявкнул Лестрат.
И рычал он явно не на меня.
Резко развернувшись, увидела стоящего позади себя Дорианта. Очень близко стоящего. Напряженного, со сжатыми кулаками.
Быстро подняв взгляд, встретилась с его красивыми глазами. Такими яркими озерами фиалкового поля. И время для меня остановилось… Я все смотрела и смотрела в них. Не могла оторвать взгляд. Они словно гипнотизировали, заставляя уходить злость и гнев. И эти негативные эмоции откатывали словно волны после прилива. Эти глаза словно очищали душу. Они ее видели насквозь. Такие красивые и добрые глаза.
- Вон! – вновь рявкнул его величество раздраженным голосов. Но блондин даже не вздрогнул от рыка, лишь напрягся сильнее.
А я внезапно заметила, что у Дорианта с прокушенной губы ручейком течет ярко-алая кровь, большими каплями падая ему на грудь.
- У вас кровь,- прошептала, поднимая руку, и вытирая кровь с его подбородка.
Не говоря ни слова, Дориант, все также продолжая смотреть в мои глаза, поднял свою руку, и осторожно, словно боясь навредить, коснулся моей кисти, которой я держала платок.
- Дориант, изчезни,- попросил Лестрат. Именно попросил. В его голосе больше не было угрозы, в нем слышалась какая-то опустошённость.
Широко шагнув назад, блондин отдалился от меня. А после, зло крутанув на пятках, обогнул кресло, и вышел в отворившуюся дверь.
Я так и осталась смотреть на закрывшуюся за ним дверь, с окровавленным платочком в поднятой руке. Не знаю, что сделал инкубус, но вместе с его уходом ушел и мой гнев.
- Ирина, ты нечто,- насмешливо проговорил Лестрат, вырывая из этого странного оцепенения.