Приятно, чёрт подери. И то, как на нас смотрит половина ресторана, пока мы идём ближе к площадке, где играет живая музыка, тоже. А то, насколько приятно держать в объятиях одну странную стервочку… повинуясь внезапно проснувшемуся хулигану, заставляю её сделать два оборота вокруг своей оси и упасть мне на руки.
— Напрягает? — спрашиваю после нескольких секунд плавного покачивания в такт музыке.
— Ага, — вздохнув, она вся как-то расслабляется, отпускает себя, и руки на моих плечах уже не напоминают две деревяшки. — Чего ты от меня хочешь, Марат Андреевич?
— Молодая, с чувственным оскалом, я с тобой не нежен и не груб. Расскажи мне, скольких ты ласкала? Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
В простой белой футболке, своей невозможной юбке, кедах и с распущенными волосами она выглядит совсем девчонкой. А я почти совратителем малолетних. Но похулиганить всё ещё хочется, и я перехватываю её ладонь, опрокидываю назад.
И возвращается стервочка заметно более растерянной, чем была. Кайф.
— Странный, Марат Андреевич, — хмурится она. — Кто это?
— Есенин. Хочешь ещё? — И, не дождавшись ответа: — Этот пыл не называй судьбою, легкодумна вспыльчивая связь, — как случайно встретился с тобою, улыбнусь, спокойно разойдясь.
— Это намёк? — фыркает она.
Руководство к действию, блин.
— И ничто души не потревожит, и ничто её не бросит в дрожь, — кто любил, уж тот любить не может, кто сгорел, того не подожжёшь.
Последние несколько слов — в маленькое ушко, от которого по светлой нежной коже мгновенно расползаются мурашки. По шее и ниже, к рукам.
И не знаю, что ей не понравилось, но стервочка выворачивается из моих рук. Явно хочет исполнить очередную дичь, но это мы уже проходили. Не понравилось.
Поэтому перехватив её за ладонь, резко дёргаю на себя — почти танцевальное па, — и впечатываюсь в неё поцелуем. Без прелюдий, без идиотских игр — с первого мгновения жёстким, требовательным. До хриплого стона, до её ногтей, впившихся мне в плечи. До полного отрыва башки. До сорванного дыхания и эгоистичного: «Моя!».
И плевать я хотел на её закидоны, парней, работы, грёбаный фитнес и весь мир вокруг.
Моя.
Только моя.
С этого мгновения и пока мы не убьём друг друга.
А это судя по взгляду стервочки Саши, произойдёт уже вот-вот.
— Ты! — шипит она, слизывает кровь с прокушенной губы.
Да ну на, я бы заметил, если бы…
Да пофиг.
Крепко, наверняка до боли схватив её за руку, веду к столику. Бросаю пятитысячную купюру, не выпускаю ладони. А Саша тем временем во всю меня проклинает — вслух, вполголоса, но не стесняясь в выражениях. Некоторые мне даже захотелось записать, но это потом. Всё потом.
Никуда моя стервочка уже не денется.
— Отпусти!
Хрен пойми как, но через два удара сердца мы уже в лифте. Отличном лифте, в котором ехать нам тридцать с лишним этажей. Ткнув кнопку паркинга, пытаюсь просто отдышаться. Хрена с два — ощущение, что у меня долбанный приступ астмы не проходит. Поэтому разворачиваюсь к подозрительно молчаливой стервочке я только пятью этажами ниже.
— Сволочь! — приблизившись, выдыхает она, сверкая глазами. Заносит ладонь для удара, но оказывается пришпиленной к зеркальной стене.
Нет уж, милая, бить меня имеет право только жена, а ты так… моя, но непонятно насколько.
Воздух посверкивает от молний, что бьют между нами. Мне так конкретно перепадает по темечку, потому что грудь тяжело ходит под брендовой рубашкой, а в брюках скоро молния вылетит на хрен.
Не знаю как, но руки всё ещё при мне, хотя мозг уже давно у неё под юбкой. В этом долбанном псевдоневинном разрезе, в котором, при желании, видно ноги по самое не хочу. Или самое хочу?
С-сука.
Не иметь же её в лифте бизнес стекляшки. Общественное место, как-никак, которым до фитнеса я откровенно брезговал. Но, походу, всё течёт, всё меняется.
— Ненавижу! — выдыхает она мне в губы.
А после первая впивается в меня диким в своей ярости поцелуем.
И всё, дальше один секс.
С коротким рыком я обхватываю её за ягодицы, не прерывая поцелуя. Чувствую, как её ноги обвивают талию. Член не просто горит, болезненно пульсирует, требуя наказать одну конкретную стервочку. И в этом я полностью с ним солидарен. Настолько, что, дурея от раздирающих спину когтей и её протяжного: «Да-а», я не мелочусь. В два движения расстёгиваю ширинку, отодвигаю перешеек сегодня нежно-персиковых трусиков — отразить цвет моего сознания ещё хватает, — и одним толчком погружаюсь в неё до упора.
— Чёрт, — шипит Саша.
— Больно?
Челюсти сжаты до скрипа, мышцы забиты так, как не снилось после тренировки.
— Давай же, — вместо нормального ответа, стервочка кусает меня за шею.
И я напрочь теряю тело. Вместе с мозгом, потому что трахаться в лифте, да ещё так жёстко до этого мне не приходилось. Кажется, это длится вечно, но вот я вбиваюсь в неё всё сильнее и быстрее. Чувствую, как по стервочке проходит первая судорога. Сам едва держусь, и в момент, когда она со стоном запрокидывает голову назад, впиваюсь в её шею полуукусом и на несколько мгновений вылетаю из тела и долбанного лифта.
Лифта, в котором кроме нашего тяжёлого, рваного дыхания слышится только один звук. Грёбаный звонок, который оповещает о конце пути.
За руку выдернув стервочку из пропитанной сексом кабины, наплевав на охреневшие глаза двух молодёжных парочек, толкаю её к ближайшей парковочной колонне. Языком раздвигая губы, насилую её рот так же, как только что саму стервочку. И только после этого, прикрыв глаза, касаюсь лбом её лба.
— Ты моя, поняла? Только моя стервочка.
Глава 12. Угораздило
— Держи, — протянув стакан с водой, я сажусь лицом к огромным панорамным окнам.
— Спасибо, — выдыхает сыто щурившийся Марат.
А за окнами одного из самых дорогих клубных домов города занимается яркий, обещающий жаркий день, рассвет.
— Спасибо не булькает, — отделываюсь старой отцовской фразой.
И вздрагиваю, ведь не вспоминала об этом очень давно. Обо всём, что хоть как-то связывало меня с семьёй и домом. И вздрагиваю повторно, когда влажный горячий язык проходит вдоль позвоночника. Но эта дрожь другая — из тех, которым хочется поддаться.
— Издеваешься? — хмыкаю оборачиваясь.
Хочется, но я давно привыкла контролировать свои желания. Любые. Хотя сегодня не смогла. Как идиотка повелась на шикарное тело, наглый взгляд и умение решать проблемы кардинально. Ведь это как надо хотеть, чтобы взять и купить не сдавшийся ему фитнес-клуб.
— Моя стервочка, — тянет Марат, прикусывает чувствительное местечко в основании поясницы. — Налить тебе чего-нибудь?
И опрокидывает на диван, подминая под себя.
Налить? Да я с вечера пьяная. С того дурацкого танца, который вообще был не к месту в суперфешенебельном ресторане нашего почти небоскрёба. И чем больше Марат испытывает на прочность меня и мою физподготовку, которую до этого я считала хорошей, тем больше я пьянею.
— Не-ет, — со стоном, стоит ему прикусить горошину соска. — Хватит уже, Мар. Я не могу.
Пытаясь оттолкнуть его голову, я добиваюсь только того, что он дует мне на рёбра, отчего я сворачиваюсь клубком и истерически визжу.
— Оу, так мне досталась ревнивая стервочка? — довольно фыркает он, периодически прикусывая нежную кожу.
А у меня снова пожар там, где всё уже истёрто в хлам.
— Я правда не могу, — шепчу. — У меня уже всё болит… там, — кивок туда.
— Здесь? — Я успеваю испуганно ахнуть, как оказываюсь развёрнута на девяносто градусов. А Марат легко дует на то самое место. — Так тоже болит?