И только теперь разум, логика пытаются снова заявить свои права. Но ещё и теперь живут, ещё не умерли окончательно эти обессмысленные позднейшими наслоениями развалины, эти так называемые "ордера". Ещё в закоулках человеческой мысли находятся жрецы, которые шамкающим ртом возносят молитвы перед их потухшими алтарями.
Как я уже сказал, я отнюдь не отрицаю известного совершенства, известной красоты подлинных греческих колонн, но эта красота – красота развалин, красота разрушения и смерти, и в творчестве оригиналов этой формы красоты человек не принимал никакого участья.
Конечно, человеческой фантазии доступно утрировать где-нибудь появившуюся идею, а тем более простое повторение её формы, но трудно допустить, чтобы первоисточник-то этих идей явился как сознательное творчество. В природе таким формам, как например "ордера", человечество нигде для себя не имело оригиналов. С другой стороны, невозможно предполо¬жить, чтобы архитекторы древности сначала делали модели своих зданий из какого-нибудь тягучего материала, а затем переносили бы появившиеся деформированные формы на само здание, – а лишь при таком условии сколько-нибудь правдоподобна "творче¬ская" теория возникновения древних форм, так точ¬но повторяющих формы лабораторного опыта.
Изучать более подробно эти формы – дело археологов, а ещё скорее – физиков, которые могут в этом изучении почерпнуть, может быть, кое-что новое, но во всяком случае не может лежать в основе архитектурного образования: дело архитекторов – воспроизводить здания наиболее долговечные, а не ими¬тировать развалины.
В этом направлении архитекторы, кроме логики и рассуждений, могут почерпать идеи в самой природе, но не в тех её актах, где она разрушает, а в тех, где она создаёт. И я уже указывал на эти формы совершенно иного духа и характера: стволы деревьев, кости животных, все части, требующие про¬чности и экономии материала – отнюдь не напоминают своим настроением и формой оплывших, бессильных держать тяжесть "классических" колонн, к какому бы "ордеру" они не принадлежали. Та главная идея, ко-торую преследует природа в своих произведениях: выгода, кратчайший путь к достижению цели, должна лечь и в основание архитектурного творчества, и в основание академического обучения.
Пора бросить мёртвую идею, что форма может иметь канон: форма должна быть так же бесконечно разнообразна, как бесконечно разнообразны создающие её условия, и единственный "стиль", которого должен добиваться художник в своих произведениях, это – стиль природы, стиль, где бы не было ничего лишнего, где бы всё имело смысл и служило основной идее.
Конечно, более или менее все и всегда старались преследовать эту идею, но увлечение бессмысленным подражанием и преклонение перед канонами авторитетов представляло всегда слишком тяжёлый балласт для этого стремления.
Академические каноны, распространяясь в обществе, санкционировали это подражание и это преклонение, и отдельной личности было не под силу опрокинуть их. И даже более: если иногда случалось, что какими-ни¬будь судьбами удавалось опрокинуть эти каноны – вчерашние революционеры становились консерваторами и, чтобы упрочить своё положение, сейчас же создавали новые каноны.
Только твёрдое и отчётливое сознание принципов механики, только постоянное обращение к чистому источнику вечной Логики может дать твердую почву для свободного, не связанного рутиною творчества как в жизни вообще, так, в частности, и в архитектуре.
Только эти принципы помогут расценить по до¬стоинству заслуги нашего прошлого и, пройдя в более широкие круги, могут создать новую архитектуру, которая будет шагом вперёд, а не топтанием на одном месте, на которое обрекли архитектуру мертво-рожденные каноны ренессанса. Но как же, пользуясь этими принципами, создать что-нибудь новое и хорошее? Единственным ответом может быть: рассуждать. Только сознательным отношением к творчеству в малейших деталях художественного произведения можно добиться нового и выйти из этого заколдованного круга бессмысленных подражаний.
От ученика не должны требовать тупого заучивания непонятных не только ему, но и его учителю, форм, а самостоятельного творчества, самостоятельного и логического ответа на предъявляемые жизнью задачи. Нужно помнить, что цель архитектора не изготовление картинок, и тем более не бессмысленное повторение неизвестно каким образом появившихся форм, а возведение новых зданий, решение новых задач. Следовательно, ученик в каждой проведённой линии должен дать себе отчёт, а не успокаиваться туманным утешением, что так "нравится" не только ему, но и его профессору. Если положение "вещь нра¬вится" не считается достаточным основанием для совершения поступка в жизни,
то и в искусстве, которое есть отражение жизни, это положение не может считаться достаточным. В жизни признание этого положения единственным ведёт к хулиганству – к то¬му же оно приведёт и в искусстве, и потому это положение не может быть поставлено в основу академического образования. То, что вещь нравится, не определяет ещё её достоинства: нужно ещё, чтобы она была хороша, то есть соответствовала бы своему назначению.
Именно эту точку зрения, то есть такую, которая бы давала возможность оценки внутреннего достоинства архитектурных форм, которые нам "нравятся", я и старался установить в моём труде.
Приведённые мною опыты и рассуждения позволяют установить основания для оценки как вообще архитек¬турных форм и "стилей", так и, в особенности, прошлого архитектуры.
Относясь с полным уважением к тому, что действительно заслуживает уважения в деятельности наших предков, мы не должны распространять этого уважения на бессмысленные подражания непонятным формам, а тем более формам, возникшим без всякого участия творчества человека. Может быть, тогда мы более ясно поймём, что гений даже классических народов, не есть предельная высота человеческого духа и творчества, и что лучшее и высшее всё-таки в будущем, а не в прошедшем.
Приложения
I. Изменения прочности в сооружениях в зависимости от колебаний температуры.
Строительная механика, а равно и строительная практика в силу чисто бытовых причин имеют своим предметом исследование статических условий строения главным образом во время его возведения и во время так называемой "сдачи" постройки.
После того как сооружение "сдано", предполагает¬ся, что последующие изменения его прочности уже не касаются проекта сооружения и происходят, вообще го¬воря, от разных не чисто механических причин: от гниения, ржавления, выветривания и т.д.
Между тем возможны и действительно осуще¬ствляются на практике и изменения чисто механического характера на почве перераспределения усилий, действующих в сооружении. Эти изменения, обыкновенно весьма медленные, с течением времени накопляются и могут вести к катастрофам. Между тем, некоторые из явлений, обусловливающих такие изменения, могут быть учтены. На один ряд явлений такого рода я и обращаю внимание строителей в настоящей статье.
Эти явления играют весьма важную роль в частях, подверженных разрыву, и главными образом в стропилах. Дело в следующем:
Уже не говоря, что мы игнорируем в наших расчётах упругое последействие, которое несколько видоизменяет форму, а с нею и распределение усилий, мы очень мало обращаем внимания на то, что постоянно приходится считаться с изменениями тем-пературы, от которых в нашем климате мы за¬щититься не можем. Между тем, изменения прочности сооружения, вызываемые колебаниями температуры, и накопляемые с течением времени, заслуживают серьёзного внимания.