Как там учил паладин?
Представить, что сила проходит по всему телу и возвращается снова в резервуар.
Шаг навстречу.
Церковником будто выстрелили из пращи.
Полушаг в сторону.
Светящиеся когти едва мазнули по защитному кокону, но монаха по инерции протащило чуть дальше.
Сократить мышцы ног и спины.
Противник всё ещё пытается остановить своё тело и развернуться к добыче.
Слитным движением скинуть тяжеленную железку с плеча и развернуть свой корпус, придавая клинку максимально возможное ускорение напитанными силой света мышцами спины и ног. Осталось лишь чуть подкорректировать полёт меча, чтобы удар пришёлся точно по шее служителя церкви.
— Да твою же мать! — в сердцах прорычал Иваныч, когда осознал, что вместо удара по монашьей шее он при развороте задел мечом деревянную полку и пропахал остриём меча каменную стену, оставив на ней внушительную борозду.
Тем временем странный человек уже развернулся и, встав на четвереньки, приготовился к новому прыжку.
— РУ-А-А! — издав боевой клич, жаба набросилась на подставленную ей спину монаха и, перебравшись ближе к голове, принялась остервенело полосовать когтями свою жертву.
Если церковника малыш Вали как-то и замедлил, то не настолько, чтобы начинающий маг это ощутил. Слишком уж он был быстрым. И ещё эти неестественно длинные руки…
В общем, когда монах снова ринулся в атаку, Иваныч не стал ничего выдумывать и просто со всей силы ткнул остриём двуручника противнику в грудь. Меч, скрежетнув по рёбрам, прошёл грудную клетку церковника насквозь, проклюнувшись самым кончиком из его спины.
В момент удара жабу, оседлавшую загривок монаха, тряхнуло особенно сильно, и она, махнув лапой, зацепилась когтём за капюшон, стянув его вниз.
Иваныч застыл в ступоре, разглядывая безглазое, сильно тронутое разложением лицо, которое некогда принадлежало обычному человеку. Тварь захрипела, заклацала заострёнными гнилыми зубами и, схватившись рукой за клинок, потянула его, тем самым нанизывая себя всё глубже и глубже. Второй же рукой она слепо махала перед собой, пытаясь дотянуться до Павла.
Ошалевший от такого зрелища юный маг инстинктивно направил силу света в клинок. Тварь забилась, пытаясь теперь уже сдёрнуть себя с убийственной железки, по которой проходили щедрые порции силы. Спустя несколько секунд Иванычу оставалось лишь выдернуть из обугленных рук монаха свой меч и на всякий случай снести с плеч набитую пеплом голову.
— Сзади!
Мысленно поблагодарив девушку за то, что она не растерялась и следила за обстановкой вокруг, Павел резко повернулся лицом к выходу.
В дверной проём пытались одновременно протиснуться ещё две твари.
Р-А-Х!
Решив больше пока не экспериментировать с длинной железкой в помещении, тем более против двух противников, Иваныч просто жахнул по двери искрящимся шаром света. Сложность была в том, что начинающему магу необходимо было успеть накинуть защитный купол на себя и девушку до того, как от близкого разрыва их запечённые тушки размажет по стенам. Павел успел. И пока по комнате роились искры, он пытался вспомнить, сколько же тварей метнулось по его душу на площади.
Выходило, что где-то рядом рыскают как минимум ещё столько же тварей.
— Уходим! — начинающий маг взял девушку за руку и помог ей подняться.
Жаба требовательно боднула Иваныча в ногу.
— Спасибо тебе, малыш! — юный маг наклонился и потрепал малыша Вали по холке. — Ох!
Жаба лихим кавалерийским приёмом оседлала подставленную спину и, урча, обхватила лапами шею мага, повиснув на ней бурым рюкзаком.
— Ладно! Заслужил как-никак, — проворчал Павел и с осторожностью выглянул на улицу. — Ну и смердит же от тебя, носатый! Ты у меня мыться будешь в первой попавшейся луже!
На узкой тёмной улице было тихо и безлюдно.
— Если мы все не подохнем тут сегодня, — тихо добавил Иваныч.
Паладин напоминал волнорез, о который разбивались волны, состоящие из вооружённых служителей церковного ордена. Он медленно, но верно прокладывал себе путь к крепости сквозь людское море. Он будто и не бился, а исполнял танец смерти под песнь стали и света. И следующий за ним демонолог вплетал в эту песнь нотки тьмы и изначального мрака. Но паладин всё же был первой скрипкой в их дуэте.
Монахи умирали, но на месте погибших тут же появлялись другие. Приятелей окружала какофония, состоящая из лязга железа, бесконечного бормотания и безумного хихиканья.
Внезапно противники на их пути закончились, и маги буквально вывалились в просторный пустой круг, в центре которого стояли два человека в серых рясах. Рядом с ними лежал на брусчатке их собрат.