На самой северной оконечности острова, которая спряталась среди холмов и скал, расположился испытательный полигон с протяженным аэродромом, бункерами для управления пуском и средствами противовоздушной обороны. Еще дальше, у самого подножья скал, выглядывала верхушки построек электростанции.
— Серьезно здесь развернулись фрицы. Втихаря в тайне от всех выстроили полноценный научно-исследовательский комплекс… Настоящий космодром, черт бы их побрал. Если бы эту энергию в свое время направили в нужное русло, мы бы уже давно на Марсе яблони сажали, — не без восхищения шептал Николай Михайлович, продолжая наносить на карту объекты ракетного центра. — Черт, где же концлагерь? В мое время писали, что вроде подземные помещения еще были. Может пленные именно там? У меня нет права на ошибку. Ударить нужно сначала по казармам и концлагерю. Остальное побоку.
Бросив последний взгляд на раскинувшийся на острове ракетный центр, Теслин начал быстро спускаться по винтовой лестнице. Внизу его уже в нетерпение ждали трое бойцов, нигде не оставлявших ученого одного.
— Собрать весь личный состав, — произнес он, отправляя с приказом к бронепоезду одного из бойцов. — И приготовить локомотив к движению.
Когда он подошел, состав уже напоминал разворошенный муравейник. Со стороны вокзала бойцы и потрепанные немцы катили столитровые бочки с горючим, ехали пара подвод с грудами черного угля. В десантный вагон с шумом и гамом лезли бойцы, груженные своим и чужим оружием — карабинами, автоматами, пулеметами. Кто-то горбился под грузом ящика с гранатами — колотушками, длинные ручки которых выглядывали из взломанной крышки; кто-то тащил мешки с консервами и мукой.
— Товарищи! — поднявшись на подножку локомотива, ученый замотал рукой. — Все занять боевые места! — после он схватил телефонную трубку и уже продолжил говорить по внутренней связи, обращаясь ко всей команде бронепоезда. — Товарищи, настал тот день, ради которого был и затеян весь поход. Мы с боями прошли почти тысячу километров, сожгли больше семисот танков и самолетов противника, уничтожили несколько полноценных немецких дивизий. Вы помните, для чего это мы делали? Помните, ради чего умирали ваши товарищи? Я напомню! Там, в десяти километрах отсюда находится секретный военный центр, где производятся ракеты дальнего радиуса действия. С помощью одной такой ракеты можно уничтожить целый многоквартирный дом на расстоянии трехсот — четырехсот километров. Это страшное оружие, с помощью которого нацисты хотят бомбардировать наши города и поселки и заставить нас встать на колени… Еще хочу вам передать слова товарища Сталина, которые лично слышал от него в Кремле.
Ученый еще в середине похода, после прорыва обороны немцев близ Калуги, рассказал команде «красивую» легенду о том, что им высшим командованием страны поручена ответственная миссия — уничтожение секретного объекта немцев в глубоком тылу. Мол, лично товарищ Сталин просил приложить максимум усилий, чтобы этот вражеский военный центр исчез с лица земли. Тогда Теслин ограничился несколькими фразами о самом задании, сделав упор на его исключительную секретную и сложность. Сегодня же он развернулся в полную мощь, во всех красках рассказывая о гигантских ракетах с тоннами взрывчатого вещества, о тысячах убитых заключенных, о самопожертвовании.
— Товарищ Сталин попросил уничтожить эту гадину и освободить из плена советских граждан, которых фашисты здесь держат в нечеловеческих условиях, — проникновенно говорил ученый. — Братцы, запомните, от вас зависит, буду ли немцы завтра вновь безнаказанно обстреливать советские города и села… Приготовьтесь! Там вас ждут больше батальона охраны, десятки танков, противотанковые и зенитные орудия. Всем занять свои места, согласно боевому расписанию. Мы выступаем.
Его совсем не мучили угрызения совести во время этой речи. Этот обман команды бронепоезда об особом поручении верховного главнокомандующего был для Теслина не прихотью, а совершенно искренним желанием спасти свою маму. В том, что она погибла больше восьмидесяти лет назад прямо на его глазах в том проклятом лагере «Саласпилс», он видел огромную несправедливость и свою личную трагедию. Образ матери, падающей на землю от автоматной очереди, преследовал всю его жизнь. Регулярно ученый просыпался от душивших его слез и дикого крика, который всякий раз приходилось в себе давить. Поэтому Вторая мировая война и Великая Отечественная война для него слились в фигуре его мамы, спасение которой и стало единственной целью Теслина. Мама стала его Ленинградом и его Москвой. Ради нее он был готов залить огнем весь этот проклятый остров, эту проклятую страну и весь мир, если нужно будет.