Выбрать главу

Сняв турку, она осторожно наполнила фарфоровую чашку ароматным напитком. После очень медленно поднесла ее ко рту и сделал первый глоток.

— Ой, Божечки, как же хорошо, — чуть не взвизгнула женщина, снова и снова принюхиваясь к кофе. Аромат свежесваренного напитка, его послевкусие во рту, были именно таким, каким ей запомнились из далекого-далекого детства, когда отец, моряк торгового флота, привозил домой заграничные деликатесы. — Настоящий…

Положив опустевшую чашку на стол, она Теслина откинулась на спинку кресла. Вытянула ноги, руки закутала в теплый свитер, и прикрыла глаза. Эти несколько минут были только ее.

— Хорошо… Как же хорошо…

Она шептала тихо-тихо, едва слышно, все еще с трудом веря, что все закончилось. Словно боялась сглазить.

Ведь еще совсем недавно все было настолько плохо и страшно, что ассоциировалось у нее не иначе, как с катастрофой, Армагеддоном, самым настоящим концом бытия. Сначала ей с сыном пришлось испытать непрекращающиеся авиабомбежки, ровняющие с землей целый улицы в ее родном Ленинграде. На ее глазах рассыпались многоэтажные дома, словно сложенные из игрушечных кирпичиков, сгорали заживо в своих квартирах люди. Потом была эвакуация на поезде вместе с десятками работников научных институтов и лабораторий, попадание в плен и долгие мытарства в лагере. Едва в виде похлебки суррогатного супа, постоянные издевательства охраны, дикий животный страх стали ее частыми спутниками. И когда она уже решила, что хуже быть не может, все окончательно рухнуло в тартарары. Ее и несколько других ученых забрали на секретный немецкий полигон, оказавшийся настоящим адом на земле. За малейшие провинности здесь морили голодом, за намеки на саботаж бросали умирать с переломанными конечностями в пещерах.

— Это не сон… Божечки, это не сон… — с недавних пор Елена часто твердила себе это, словно жизнеутверждающую мантру. Это было ее якорем, ее напоминанием, что недавний ад закончился и больше не повториться. По крайней мере, она в это истово верила. — Я не сплю… Это не сон…

Те, произошедшие неделю назад, события, и правда, стали настоящим водоразделом, который поделил ее жизнь на до и после. В ее первой части она вместе со своим сыном была узницей, обреченной на месяцы заточения, изнурительный труд, и в конечном итоге, на мучительную смерть. Ее сына, Коленьку, скорее всего ждала та же самая участь. А другая часть ее жизни началась с появлением странного старика, ее однофамильца, в личности которого было столько загадок, что становилось не по себе. Люди, пришедшие с ним, едва не боготворили его, называя создателем, самого разрушительного в мире, оружия, и связывая с ним неминуемый разгром Гитлера и всех его армии.

— Кто же ты такой?

Но еще более странным было то, что она ощущала с ним какую-то необъяснимую связь. Внешне совершенно незнакомый, он тем не менее казался ей очень близким человеком. Это было какой-то совершенно невероятное противоречие, не имеющий понятных причин диссонанс. Ведь, Теслина совершенно точно знала, что никогда в жизни с ним не встречалась. С ее фотографической памятью такая встреча, будь она даже мимолетной, обязательно бы отложилась в ее памяти.

— Николай Михайлович… И зовут как моего Коленьку…

И особенно пугало ее то, что ее сын вдруг стал привечать Теслина. Как? Почему? Из-за чего? Ведь, Коля из-за последних событий — бомбардировок, плена, лагерей — всех жутко боялся, общение с кем-то незнакомым стало для него тяжелым, едва возможным. А тут неожиданно проникся к совершенно незнакомому человеку.

— Что же ты делаешь, сынок?

А ведь и она начала по-другому смотреть на него. Чего скрывать это от самой себя, так и было на самом деле. Она тоже прониклась общей атмосферой особости, которая окружала этого человека. Может и не признавалась, но глубоко внутри понимала, что рядом с Теслином совершенно спокойно, безопасно.

Ее мысль продолжала «гулять», приводя то к одним, то к другим выводам. Но при всех своих завихрениях, она так и не сходила с главного пути — только Теслин сможет защитить ее и сына.

— Хм… Идет, кажется, кто-то, — из коридора донеслись чьи-то шаги — быстрые, нетерпеливые, и очень знакомые. — Сынок!

И правда, вскоре в каюту буквально влетел улыбающийся мальчишка, размахивающий какой-то замысловатой железякой. Весь взъерошенный, возбужденный, он напоминал настоявший вихрь, который сразу же заполнил собой все пространство каюты.

— Мама! Мама, смотри, что мне деда дал! Это магнит! Видишь, как интересный⁈ Видишь, видишь? Он специально такой! Чтобы магнитить сильнее! А видишь тут проволока⁈ Деда сказал, что с…, — Коля сбился, пытаясь произнести сложное слово. Несколько раз подступался, пока, наконец, не смог. — Остаточ…ная магнитность… Так сильнее магнитить будет, вот!