Государыня отрицательно помотала головой, выдержала небольшую паузу и… спросила, как я отношусь к Волконским!
Вопрос был задан очень вовремя, то есть, в момент моей эмоциональной нестабильности, и не кем-нибудь, а сильным эмпатом. Поэтому я пошел ва-банк и сказал чистую правду. Но так, чтобы она не вышла боком ни матушке, ни мне:
— Сложно. С одной стороны, я понимаю, что Император по определению не может править огромным государством, не пачкая рук, а с другой, мягко выражаясь, не в восторге от ряда системных процессов, уносящих или разрушающих жизни в том числе и ни в чем не повинных людей.
— Примеры приведете?
— Приведу. Один… — угрюмо буркнул я. И, по сути, процитировал Янку: — Вялотекущие приграничные конфликты, в которых цивилизованные страны по негласным договоренностям десятилетиями «стачивают» под ноль дурную молодежь.
Мирослава Михайловна переглянулась с Валентиной Алексеевной и спросила, представляю ли я альтернативу. А после того, как я ее подробно описал на примерах все тех же Голодных Бунтов в Кашмире, последних смен правящих династий в Германской Империи и Белой революции в Испании, озадаченно потерла переносицу и… виновато вздохнула:
— Ваши претензии обоснованы: Ярослава действительно можно обвинить в смертях тысяч подданных. А если вспомнить известную поговорку «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно», то назвать тираном, самодуром и тэдэ. Однако любого правителя стоит оценивать по результатам деятельности. Таким, как рост или падение доходов всего населения страны, уровень эмиграции или иммиграции, авторитету на международной арене и многим другим. Причем не сиюминутным, а взятым за достаточно длительный промежуток времени. И, что самое главное, комплексно! Мой сын, как вам наверняка известно, правит чуть больше четверти века, а вы достаточно толковы для того, чтобы объективно оценить его успехи и провалы. Рискнете?
Я пожал плечами:
— А смысл? То, что правление Ярослава Третьего называют Золотым Веком Российской Империи даже наши заклятые враги, неоспоримый факт, и я с ними согласен целиком и полностью. Но параллельно с этим, совершенно объективным мнением, имеется еще одно, сугубо эгоистичное. Как у ребенка, случайно сбитого на землю стремительным рывком прохожего, пытавшегося выдернуть замешкавшуюся женщину из-под колес потерявшего управление грузовика: малышу нет дела до того, что мужчина спасает чью-то жизнь. Ведь на коленке появилась ссадина, и она болит!
— Хорошая аналогия… — грустно усмехнулась государыня. — Понятная даже мне, матери, обиженной на недостаточно хорошее отношение к ее сыну. Поэтому задам чрезвычайно важный вопрос иначе: — Скажите, пожалуйста, вы готовы служить Императору, его потомкам и Российской Империи не за страх, а за совесть?
— Да, готов! — твердо сказал я и сразу же уточнил: — Императору, его прямым потомкам, вам и Российской Империи. Иначе подался бы в бега еще из школы-интерната…
Глава 4
Часть 2
…После того, как мое уточнение было принято, Волконская попросила, чтобы я влез в Сеть и открыл страничку с личным идентификатором.
Влез. Открыл. И обнаружил, что являюсь потомственным дворянином Лютобором Игоревичем Шаховым! Пока переваривал эту новость и пытался понять, как матушка сможет меня найти после того, как закончит мстить, если я за три с половиной месяца меняю уже третью фамилию, ношу «не то» лицо и выгляжу года на два старше себя-октябрьского, государыня анализировала мои эмоции. А потом решила ответить сразу на все вопросы, которые, по ее мнению, возникли или могли возникнуть в моем сознании:
— Как ни грустно это осознавать, но вашу нынешнюю ситуацию лучше всего описывает поговорка «Один в поле не воин»: если информация о том, что вы инициировались за два месяца до четырнадцатилетия и одновременно обрели два Дара, утечет за пределы узкого круга информированных лиц, то вас начнут рвать на части не только вербовщики большинства княжеских родов Российской Империи, но и куда менее гуманные представители спецслужб всех более-менее влиятельных государств. Причину понятна: у вас воистину сумасшедший потенциал, а значит, уже лет через пять-семь вы можете превратиться в силу, с которой придется считаться очень и очень многим. Однако реализовать этот шанс в гордом одиночестве и без серьезного финансирования физически невозможно. Поэтому в идеале ваше будущее должно выглядеть так…
Я вслушивался в ее выкладки и с каждым следующим предложением все лучше и лучше понимал, что государыня права: для того, чтобы превратиться в сколь-либо значимую фигуру, мне нужно дорасти хотя бы до первой ступени ранга мастер. Причем не лет через пятьдесят, а хотя бы годам к тридцати, что, по определению, потребует не только сумасшедших объемов далеко не самой дешевой алхимии, но и регулярных тренировок с высокоранговыми магами других специализаций. Мысленно согласился и тем, что особенности моей инициации желательно скрывать до последнего, то есть, изображать обычного пробужденного Земляка до середины или, даже, конца апреля, потом, вроде как, инициироваться, а «вторичку» получить летом. Поэтому промежуточный вывод лег на душу, как родной: