Мэтью: Когда ты упомянул о том, как Адам давал имена всему живому, я вспомнил о пещерах, недавно открытых на юге Франции. Двадцать пять тысяч лет назад люди давали имена лошадям, антилопам, львам — рисуя их. Называние имеет отношение к классификации, выделению семейств. Способность различать и тем самым называть родственные группы присуща, по-видимому, только человеческому роду. Конечно же, она подверглась искажению, когда мы стали сбиваться в племена и кланы. И все же это самый настоящий духовный прорыв — способность видеть различие и сходство вещей.
Язык — это еще и рисование, резьба, создание образов. Это то, что Юнг называет «коллективным бессознательным и архетипами, общими символами и метафорами», следы которых уходят в глубь веков. Пожалуй, этим можно объяснить, почему во всех духовных традициях так много схожих метафор. Метафоры света, огня и тьмы лежат в основе общего языка и общего глубинного опыта.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЯЗЫК
Ангелы, будучи духами, не могут говорить на внятном языке. Посему язык — особое призвание человека 116.
Мэтью: Похоже, Хильдегарда здесь проводит различие между общением на земном языке и духовным общением с помощью вибраций. Она восхваляет нашу способность говорить на «внятном языке» и называет ее «особым призванием» человека. Она еще раз подчеркивает, что это связано с двойной природой человека, духовной и плотской. В языке обе эти природы слиты. Любое животное на Земле способно выражать себя и общаться, но человеческое общение гораздо богаче. На нас лежит святая обязанность чтить слово и придавать ему истинность и внятность.
Ангелы подготовили нас, открыли нам тот уровень сознания, который включал в себя язык, но с этого момента мы могли действовать только самостоятельно. Ангелы — духи, их язык более универсален, чем наш.
Руперт: Он универсальнее нашего в том смысле, что ангелы поют. Но наш язык выигрывает с точки зрения общения. Внятный язык— основа человеческой культуры. А культура развивается. Вероятно, ангелы, в отличие от нас, не погружены в культуру, а заняты, прежде всего, благозвучным вознесением хвалы. Вот еще повод для ангелов дивиться тому, что делают люди.
АНГЕЛЫ-ХРАНИТЕЛИ
Поскольку Господь предназначил ангелам оказывать людям помощь и покровительство, Он сделал их частью человеческого сообщества117. От Всемогущего Бога исходят многоразличные, могущественные, сверкающие божественным сиянием силы. Эти силы приходят, чтобы помогать тем, кто боится Бога, поддерживать нищих духом, любящих Его, окружать их мягким сиянием и теплом118.
Руперт: Хильдегарда говорила о том, что ангелы хвалят Бога, а люди принимают вместе с ними участие в хвале. Теперь же она говорит о том, что ангелы-хранители защищают и поддерживают людей. Но есть одно условие: ангелы помогают лишь тем, кто боится Бога и открыт божественному. По всей видимости, они не могут или не хотят оберегать тех, кто закрыт для Божьей любви.
Мэтью: Да, люди и духи связаны отношениями обмена. Люди не могут только брать. Может быть, именно поэтому Хильдегарда говорит, что, предназначив ангелам оберегать нас, Бог «сделал их частью человеческого сообщества», а сообщество основано на равенстве и обмене. По-видимому, именно этим объясняется, почему жизнь некоторых людей совершенно не затронута ангельским вмешательством.
Руперт: Возможно, она затронута злыми ангелами. В иудейской, христианской и исламской традициях издревле существует представление о том, что у каждого из нас есть два ангела — один добрый, другой злой. У ангелов-хранителей есть тени. Те, кто не открывается навстречу Богу и ангелу-хранителю, подпадают под влияние ангелов тьмы. Тут вряд ли приходится говорить о неуязвимости для ангельского влияния — скорее уж это, наоборот, повышенная уязвимость для влияния демонов.
Мэтью: Они оказываются в одной компании с падшими силами и началами. Но меня очень удивил тот факт, что в иудейской и исламской традициях мы находим двух ангелов — ангела-хранителя и демона, стоящих у человека за плечами, а у Хильдегарды, насколько мне известно, — нет.
АНГЕЛЫ ПОМОГАЮТ ТЕМ, КТО ПРИЗЫВАЕТ БОГА
Человеку стоит лишь прошептать имя своего Отца, как Бог снова возвращает его к надлежащему поведению, и ангелы немедленно устремляются ему на подмогу, и человек опять неуязвим для своих врагов119.
Мэтью: Хильдегарда говорит, что человеку стоит просто произнести имя Божье, и ангелы тут же устремляются ему на помощь. Но если они к нему устремляются, это значит, что они не стояли все это время у него за плечами. Но, может быть, это несущественный момент. Все дело в молитве и нашем обращении к Богу — тогда ангелы получают приглашение войти в сферу нашей жизни и сыграть, таким образом, роль хранителей и защитников.
Руперт: Интересно, что Хильдегарда говорит об ангелах во множественном числе. Она не упоминает напрямую об ангеле-хранителе.
Мне не совсем ясно, о какого рода ангельской помощи здесь идет речь. Что она имеет в виду под «врагами» человека — злых ангелов, нравственную опасность или врагов во плоти и крови? Например, может ли ангел спасти человека от врага во время боя?
Мэтью: Она говорит: «Бог возвращает человека к надлежащему поведению». По-видимому, она все-таки имеет в виду нравственную борьбу.
СОВЕСТЬ
Добрая совесть указывает на воинские силы ангелов, которые возносят хвалу Господу и служат Ему. Но нечистая совесть являет Божью силу. Ибо она нападает на Бога, за что первые люди были изгнаны из Рая. Вот в чем состоит выбор человека. Те, кто принимает решение и действует в согласии с доброй совестью, обнаруживают доброту Божью. Но те, кто действует в соответствии с нечистой совестью, испытывают силу Божью120.
Руперт: Различие здесь проводится между доброй и нечистой совестью. Нечистая совесть открывает человека влиянию злых ангелов. Совесть — это не просто аспект индивидуального сознания. Она открыта влиянию ангельских сил — добрых и злых. Совесть — это поле боя, часть космического поля битвы, на котором добрые ангелы сражаются со злыми.
Мэтью: Хильдегарда подводит нас к теме принятия решений, теме выбора, который связан с нашей способностью к творчеству. Мы можем использовать свою творческую силу в союзе как с добрыми, так и со злыми ангелами.
Аквинат понимает под совестью способность к разумному принятию решений. В Новое время с его акцентом на индивидуализме совесть для большинства людей стала чем-то вроде «духа из машины», который нашептывает человеку правильное решение. Иначе говоря, совесть рассматривается как исключительно субъективное явление. Но в наши дни человечество сталкивается с проблемой совести на каждом шагу: пристрастия в еде; отношение к будущим поколениям, к почве, лесам, воде; отношения северных и южных народов, бедных и богатых. Это все, что угодно, только не индивидуализм и не субъективизм. Такого рода проблемы связаны с выживанием общины, общества и всей планеты. Нам нужно перестроить свои представления о совести. Процесс принятия решений должен сосредоточиться вокруг общего блага. А общество, по Хильдегарде, включает в себя еще и ангельские силы. Наши решения не могут быть частными или личными — они имеют отношение к космической битве добра со злом.
Джерри Гарсиа. «Харрингтон-стрит» Деталь. 1995.
Руперт: Хильдегарду интересуют, прежде всего, моральные вопросы. Ее рассуждения об ангелах-хранителях далеки от всех этих современных историй об ангелах, которые оказывают людям практическую помощь в случае острой необходимости или опасности, как правило, представая перед ними в человеческом облике.
Мэтью: Согласен. Обычно в этих историях речь идет о физической защите, а Хильдегарду гораздо больше заботит вопрос защиты нравственной. Должно быть, все дело здесь в известном нарциссизме нашей культуры: мы не можем себе представить ничего хуже смерти или физического ущерба. Но традиция говорит, что нет ничего хуже нравственной смерти и духовного разложения Хильдегарда побуждает нас мыслить с позиций общего блага, общества, которое нуждается в моральной поддержке, мужестве и мудрости. Это и есть те самые вопросы нравственного выживания, которые заботят ангелов куда больше, чем просто физическое выживание отдельного человека.