А что, если для фотомонтажа потребуется изображение курносого носа, а на снимках, как назло, только прямые носы? Опытный мастер не растеряется. Он размочит снимок прямого носа в каком-то химическом составе, деформирует изображение по своему усмотрению — и дело с концом. Занятие понятное, по уж больно нудное и кропотливое.
Куда удобнее просто нарисовать задуманное, правда? Звукотехники, увлекающиеся хирургией звука, напоминают мастеров фотомонтажа. Они также склеивают свои «картины» из звуковых кусочков, также деформируют звуки. Столь же филигранна, сложна их ювелирная работа, порой до неузнаваемости меняющая исходное звуковое «сырье». И по аналогии с фотомонтажом напрашивается вопрос: а не проще ли отбросить возню со «звуковыми мясорубками» и... рисовать звуки? Не откроет ли это новые музыкальные возможности? Рисовать звук! Уж больно странное сочетание слов. Какая-то мистика, да? Вспоминается художник Чурлянис, который вырисовывал на бумаге таинственными контурами сонаты и рапсодии, а потом преспокойно сошел с ума...
Но не спешите. В нашем мире полным-полно удивительного и тем не менее вполне реального.
В УНИВЕРСИТЕТСКОМ ЛЕКТОРИИ
Это было в один из осенних вечеров 1939 года. На кафедру лектория Московского университета поднялся высокий, чуть сутулящийся человек с насмешливыми, проницательными глазами. Он начал рассказывать о своем изобретении — рисованном, или, по его терминологии, графическом звуке.
Лектор говорил на редкость едко, с сарказмом, словно отвечая на возражения невидимых спорщиков. Он убеждал слушателей в перспективности своих неожиданных и смелых идей. Рисованный звук, говорил он, — ото неисчерпаемое многообразие музыкальных тембров, это недоступная никакому виртуозу техника исполнения музыки, это освобождение композитора от услуг оркестрантов — он сразу может создавать звучащее произведение!
Потом началась демонстрация примеров.
Вот увертюра к «Кармен». С детства до нотки знакомая, она зазвучала из громкоговорителей совсем по-другому. Непонятные трубы, какие-то странные колокола изменили старое произведение, влили в него новое содержание. Вот знаменитый «Полет валькирий». Ускоряющиеся вихри звука заполнили зал...
Примеры менялись. И в каждом чувствовалось что-то неслыханное.
В конце лекции изобретатель отвечал на записки. В числе их была и такая: «Скажите, куда пойти учиться, чтобы стать вам достойным помощником?» Эти слова были прочтены вслух, и в зале пробежал смешок. Но лектор ответил очень серьезно:
— Хотелось бы, чтобы тот, кто задал этот вопрос, если он сделал это обдуманно, набрался знаний в трех областях: акустике, радиотехнике и музыке. Уже сегодня нам нужны музыканты, которые одновременно были бы инженерами, физиками, математиками, конструкторами и физиологами...
Так прошло одно из публичных выступлений ныне покойного ленинградского музыковеда и изобретателя, доктора искусствоведческих наук Евгения Александровича Шолпо, бесспорного основоположника той отрасли нового искусства, которую принято называть синтетической музыкой.
ИМЕНИ ЛЕОНАРДО
В юные годы, еще до Великого Октября, Шолпо был активным членом «Общества имени Леонардо да Винчи», ставившего сверхграндиозную цель: коренное научное преобразование музыки. Молодые горячие головы «леонардовцев» волновало все: и акустика, и совершенствование музыкального строя, и психологические секреты исполнительского мастерства, и изобретение новых инструментов, и освобождение музыки от... музыкантов (!). Само собой разумеется, дело не обходилось без петушиных наскоков на «обветшалые» традиции классики. «Нам не приходило в голову, — писал позднее Шолпо, — что музыкальная культура имеет в себе ценности, которые следует сохранить и из которых во многом нам нужно будет исходить».
Из-за несоответствия между величием замыслов и скудостью средств работа общества сводилась главным образом к декларациям, прожектам, мечтаниям. Шолпо сочинил тогда фантастический рассказ под грозным названием: «Враг музыки». Речь шла о «механическом оркестре» — машине, звучащей без музыкантов, по воле одного только композитора, но лучше любого оркестра. Описание этого автомата было дано очень подробно, даже слишком подробно для литературного произведения. Но, читая его сегодня, невольно восхищаешься богатством замысла и прозорливостью юного фантазера-изобретателя. Шутка сказать: в 1917 году Шолпо додумался до конструкции фотоэлектрического музыкального синтезатора, похожего в принципе на современные аппараты такого назначения (не пугайтесь непонятных терминов — в следующей главе они разъяснятся). Звучали в аппарате камертоны, возбуждаемые электромагнитным способом. В описании схемы фигурировали полупроводники (!), неведомые тогдашней науке приборы, называемые сегодня фото-сопротивлениями.