Горькие слова эти принадлежат Клименту Аркадьевичу Тимирязеву.
Эпоха реакции не обошла и учебные заведения. Борьба их за свои права, за мало-мальскую свободу и автономию после революции 1905 года неизменно оканчивалась поражением. Трагическим финалом был разгром Московского университета. События развивались стремительно и тяжко.
С начала 1911 года министром народного просвещения стал небезызвестный Кассо, по иронии судьбы бывший ранее профессором Московского университета. 11 января через министерство просвещения объявляется постановление Совета министров «О недопущении в стенах высших учебных заведений студенческих собраний и вменении в обязанность полицейским чинам принимать быстрые и решительные меры против них».
При любых сходках и собраниях студентов немедленно вызывайте полицию — таково было предписание министерства президиумам учебных заведений.
Президиум Московского университета, состоявший из трех человек — ректора А. А. Мануйлова, проректора П. А. Минакова и помощника ректора М. А. Мензбира, — доложил совету университета, что считает это распоряжение незаконным, нарушающим права и автономию университета. Совет согласился с президиумом.
На первую же сходку студентов Мануйлов не допустил полицейских чинов.
Кассо в долгу не остался. Мануйлов, Минаков и Мензбир были отстранены от должности.
Тогда возмутились все — студенты и профессура. Члены совета сочли недостойным и непорядочным, чтобы репрессии коснулись только их товарищей из президиума, действия которого они сами одобрили и поддержали. Сто двадцать четыре лучших преподавателя во главе с Тимирязевым в знак протеста подали в отставку и ушли из университета. Среди них был и Петр Николаевич Лебедев.
Каждый из них поступил так, как ему велела совесть. Каждый решал этот вопрос для себя сам.
По свидетельству близких Лебедева, его родных, товарищей и учеников, вероятно, ни для кого другого решение оставить университет не было столь трудным и не сопровождалось такими большими жертвами, как для него. Он терял не просто многое, он терял все.
— Петр Николаевич не спал и мучался несколько дней, — рассказывала потом его сестра. — Он не мог сразу принять решение уйти. Он чувствовал и видел, что погибало дело, которое им с таким трудом создавалось. За эти дни он очень изменился, поседел, похудел, но решил поступить так, как поступил бы каждый честный гражданин. Он решил уйти.
Тяжело больной, почти без средств к существованию, Лебедев больше всего страдал из-за того, что лишался лаборатории, а значит, и возможности работать. Вместе с ним то же теряли и его ученики.
За двадцать лет до этих событий, готовясь вернуться в Москву после долгого учения за границей, Лебедев писал матери:
«Помню я, как больше десяти лет тому назад меня манила и тянула к себе непонятная величественная гармония в природе, под поэтической розовой дымкой таинственности неясно вырисовывались чудные формы. Теперь эта дымка рассеялась — и я увидел строгую предвечную красоту мироздания: цель, смысл, радость, вся жизнь — в ней и для нее.
Если мне сейчас предложат выбор между богатством индийского раджи, с условием оставить науку и скудным пропитанием, неудобной квартирой, но превосходным институтом, то у меня и мысли не может быть о колебании».
Теперь он говорил проще и грубее: «Историки, юристы и даже медики, те могут сразу уйти, а у меня ведь лаборатория и, главное, более двадцати учеников, которые все пойдут за мной. Прервать их работу нетрудно, но устроить их очень затруднительно, почти невозможно. Это для меня вопрос жизни».
Уход для П. Н. Лебедева и вправду оказался вопросом жизни. Через год его не стало.
Думается, можно понять, почему трагическая развязка наступила так быстро. Конечно, тут виновата и наследственная болезнь — отца Лебедева тоже рано свела в могилу стенокардия. Но главная беда была в другом: рухнуло то, что он построил с таким трудом. И не нашлось сил строить сначала.
Достаточно представить себе не только то, что Лебедев сделал в науке, чем он для науки был, но и то, чем всегда, всю жизнь была для него наука, чтобы исчезли сомнения, что Лебедева, как говорил Тимирязев, убил погром Московского университета.
Петр Николаевич родился в состоятельной семье торгового служащего. Отец хотел сделать его своим преемником и не без умысла баловал юношу и приучал его к радостям легкого, безбедного существования. Собственная лодка, верховые лошади, карманные деньги всегда были в его распоряжении. При таких возможностях и на редкость красивой внешности Лебедеву ничего не стоило стать прожигателем жизни. Предуготованная отцом купеческая деятельность давала бы не только средства, но и оставляла достаточно времени для развлечений и всяческих удовольствий.