И вот, возвращаясь к нашим баранам, точнее, к одному из них, еще точнее, еще даже не барану, а барашку, беленькому агнцу, — в таком мирном виде, без высовываемого языка и палки, без уводящей от дела в сторону экзотики истина может быть усвоена западным человеком скорее и вернее. Могла бы; не набреди американцы, и первый Эрих Фромм, на дзенского пропагандиста профессора Судзуки, не сунься они в поисках нового-плохо известного-старого на Дальний Восток, по дороге промахнув Ближний. Ну, пусть. Значит, им пока не нужно. Значит, рано еще. А тем временем возникает госпожа Н.Н., а с нею новая школа психотерапии, на основе православного богословия иконы и так далее.
Ну, а теперь заходим туда, к Вашей Н.Н. Всех там милуют самих и учат, как миловать других. Вот заладилась у них любовь — такая, что все исцеляются. И я тоже хочу, кроме шуток. Серьезно, кроме шуток. Но. Как же я могу пойти в такую школу, когда все здание, весь “православный ашрам” госпожи Н.Н. — строится на песке?
Ведь она что пишет? С одной стороны, “умиление” — это великое сокровище, доставшееся нам от святых “художников трезвения”, то есть самоконтроля=самопознания, и вот на него-то и хорошо бы опереться, а мы его у себя проглядели. Этот “опыт предельной реальности “я” при предельном отсутствии индивидуализма, — говорит Н.Н., — есть искомая золотая середина между слишком “западным” культивируемым “я” и слишком “восточным” утверждением его иллюзорности”. Браво. Поставить памятник. Труднее всего увидеть что-то драгоценное не в далеком красивом сухом саду камней, а у себя под мокрым носом. Наконец-то — наука тоже. И я с ней: человеку, имеющему “Добротолюбие”, зачем практиковать дзадзен и долго ломать голову над вопросом: “Как звучит хлопок одной ладони?”. Он в ответ по-простому хлопнет одной ладонью по столу: “Ответ слышал?”.