— Это ты, Граф? — слышится голос Болотникова-старшего.
— Это мы, с Тельмой! — откликается Философ, вытирая физиономию носовым платком и отшвыривая его. — Зачем стрелял?
— Пришлось раздавить жучка, — бурчит официант. — Я вас ищу. Игорек сказал, что вы сюда пошли. Я сунулся, а тут эта пчелка…
— Игорек? — переспрашивает Философ. — Значит, ты нашел сына!..
— И дочку твою — тоже, — бормочет Михаил. — Не боись, с ними все в порядке… Это я страху натерпелся, покуда шастал здесь.
— Зачем же ты тогда пристрелил инсектоморфа?
— Я ведь официант! Ты забыл? С тараканами и мухами у меня всегда разговор короткий… Топайте за мною! Я нашел, как выйти наружу, не залезая в болото по уши.
Перебравшись через хрустящие останки человека-осы, Философ и Тельма бегут за Болотниковым-старшим. Сразу за штреком, тот сворачивает к громадному корпусу, в широко открытых воротах которого их встречают две детские фигурки. Философ бросается к ним.
— Илга! Игорь! Как вы⁈
— Папа! — откликается девочка. — Здесь так интересно! Мы видели ароморфоз на всех стадиях, представляешь?
— Не представляю, — бурчит тот.
— Прямо у нас на глазах вылупились из коконов новые Жнецы! — подхватывает мальчик-молния. — Жала у них будь здоров! Таким они могут слона, наверное, проткнуть!
— Главное, что их пуля берет, — бормочет официант, украдкой пряча за пазуху обрез.
— Ты это о ком, папа? — строго спрашивает Игорь.
— Не обращай внимания! — отмахивается Михаил.
— Черт! — орет вдруг Философ. — Голубев!
— Что — Голубев? — переспрашивает девушка.
— Где врач⁈
— А в самом деле?.. — бормочет Тельма. — Когда Полоротов застрелили Лаара, Голубева с нами уже не было.
— И никто из нас не обратил на это внимания, — говорит Философ. — Что за чертовщина здесь вообще творится!
— Ну вы даете, товарищи, — качает головой Болотников-младший. — Одного убили, другого потеряли.
— Кто бы говорил… — бурчит Философ. — Сам смылся и никому ничего не сказал.
— Детишек я пошел искать, и нашел, как видишь, — бурчит тот. — Дочку твою, между прочим…
— Все! Пошли отсюда! — говорит Тельма. — Что-то мне не нравится этот гул…
— Это — Рой гудит, — сообщил всезнайка Болотников-младший. — Они голодные и очень злые.
— Какой еще — Рой? — с подозрением уточняет Философ. — Ты имеешь в виду — Мастеров, Пастырей или Жнецов?
— Не совсем. Рой — это результат неудачных мутаций потомства. Мутантные особи не могут стать ни Мастерами, ни Пастырями, ни Жнецами. Это генетический брак. Они только и делают, что летают, жужжат и мерцают крылышками. И так — до самой выбраковки.
— Что такое — выбраковка? — спрашивает девушка.
— Это когда — чик-чик, — ухмыляясь сообщает Михаил.
— Какой ужас!
— А почему они голодные? — уточняет Философ.
— А зачем их кормить?
— Ладно, хватит вам лясы точить, — бурчит официант. — Пошли скорее!
И он, широко и твердо шагая, несмотря на протез, идет вдоль корпуса. Остальные следуют за ним. Вскоре они и впрямь оказываются возле пролома в ограде. К счастью, машина на месте. Тельма заводит движок. Даже внутри салона кажется, что гудение Роя становится сильнее. Философ крутит рукоятку, опуская боковое стекло. Выглядывает наружу. Ему чудится, что еле мерцающее в рассветных лучах облако над заброшенным предприятием, начинает вытягиваться в сторону города.
— Жми, Тельма! — бормочет он.
«Победа» трогается с места. Подпрыгивая на ухабах, она мчится со всей возможной на старой разбитой дороге скоростью. А когда выезжает на шоссе, и вовсе летит на пределе шкалы спидометра. Тем не менее гудение Роя тише не становится. Философ снова высовывается в окошко. И на фоне затянутого тучами неба явственно различает мерцающую полосу, напоминающую Млечный путь. Теперь сомнений у Философа нет — Рой движется к городу. Голодный Рой. Мириады инсектоморфов, не пригодных ни к чему, кроме выбраковки.
— Мне никого не хочется пугать, — говорит Философ, поднимая стекло, — но, кажется, Рой летит к городу.
— Этого не может быть! — уверенно произносит мальчик-молния. — Они не могут покидать Гнездовье! Жнецы подавляют их своим мощным биополем… Если только…
— Что — только? — настораживается Философ.
— Если только все Жнецы живы…
Философ резко оборачивается к Болотникову-старшему, который сидит с детьми на заднем сиденье.
— Сколько? — спрашивает он.
— Ты о чем? — удивляется тот.
— Сколько ты пристрелил?