— Не сказано.
— А как узнать, что стало с девочками после?
— Думаю, в школе можно уточнить, кто из них ушел из школы по окончанию восьмилетки, а кто учился дальше.
— То есть, если я вот просто так приду к завучу и спрошу, она поднимет архивы и все мне расскажет?
— Почему бы и нет. У тебя же специальные полномочия.
— Не расскажет, — отмахнулся я. — Общался я уже с их завучем.
— Ну хочешь, я сама подниму документы?
— Хочу. И чтобы ты их не просто подняла, но и показала мне.
— Слушаюсь, товарищ Данилов!
Вилена обняла меня и расцеловала. Я ее — тоже. Мы еще погуляли немного, я проводил спутницу домой, а сам сел за руль, доехал до ближайшего телефона-автомата, набрал номер Антипыча. Услышав в трубке мой голос, он с фальшивой радостью воскликнул:
— Александр Сергеевич, здравствуйте! Наконец-то! Заждались!
— Привет! — откликнулся я. — Я могу сейчас подъехать. Адрес назови.
— Социалистическая семнадцать, квартира двадцать три.
— Жди.
Повесив трубку, я вернулся в машину. По названному Серушкиным адресу я был через пятнадцать минут. С собой прихватил «домру». На всякий случай. Вошел в подъезд трехэтажного дома. Очень с виду опрятного. Не барак какой-нибудь. Внутри — тоже все чисто. На первом этаже — консьержка мужского полу. Здоровенный детина. Мазнул по мне безразличным взглядом. Ничего не спросил. Я поднялся на площадку второго этажа. Позвонил. Дверь открыл сам Антипыч.
В скромной трехкомнатной квартире звучала заграничная музыка. Пахло дорогим табаком. Звучали голоса. Мужские. Оглядев меня с головы до ног, замдиректора швейной фабрики по сбыту разочаровано поджал губы. Ну да. В моих руках не было сумки с лейблами, зато имела место непонятная хреновина. Кивнув, Серушкин жестом гостеприимного хозяина показал на дверь одной из комнат. Голоса звучали из другой. Я, не разуваясь и не раздеваясь, прошел, куда меня попросили.
Судя по обстановке — это был рабочий кабинет хозяина квартиры. Помимо письменного стола, старинного кресла и книжного шкафа, здесь была куча упаковок из полиэтиленовой пленки, сквозь которую проглядывала разноцветная ткань. Похоже, это был своего рода склад готовой продукции подпольного цеха — основы жизненного и коммерческого успеха Андрея Антиповича. Сам Серушкин выбросил из другого кресла кипу упаковок, пригласил меня садиться. Воспользовавшись предложением, я уселся, положив на колени ДМРД.
— Вы привезли посылку от товарища Арабова? — не сводя глаз с деморализатора, спросил Серушкин.
— Привез, — не стал скрывать я.
— А-а! Вы ее, наверное, в машине оставили?
— И в машине ее нет. Она в надежном месте.
— Понимаю-понимаю, вероятно, вы хотите пересмотреть условия нашего договора… Ну как же! Вы сейчас такой человек. Что теперь вам две тысячи… Пять вас устроят?
— Нет, я хочу пересмотреть условия всей вашей работы, товарищ Серушкин.
— Любопытно! — проговорил Антипыч. — Рискну предположить, что вы хотели бы иметь долю в общей прибыли.
— Напрасно рискуешь. У меня совсем иное предположение.
— С нетерпением жду.
— Кончай с подпольной коммерцией. Выводи бизнес на легальные рельсы.
— Это каким же образом?
— Выходи на директора с предложением открыть при фабрике комсомольско-молодежный цех по пошиву современной одежды. Модельеры на фабрике есть, ткань, фурнитуру и прочее на первых порах за счет нетрудовых доходов закупишь, ну а там дело пойдет. Зарплата, премиальные и так далее. Будешь жить может и не богато, но зато честно. У всех на виду. А главное, у милиции не будет никаких претензий. И не кончишь ты свою жизнь, милок, у стенки, пахнущей сырой штукатуркой? Почему — сырой, спросишь? Потому, что ее часто штукатурят, чтобы следы от пуль скрыть.
— Типун тебе на язык! — выдохнул Серушкин, с которого мгновенно слетела респектабельность. — И вообще, хватит трепаться! Гони лейблы. А остальное не твое дело, хотя ты и босс.
— Хамишь, парниша.
— Я не понимаю, чего это перед тобой все стелятся? — совсем распалился он. — По-моему, ты просто фраер дешевый! Бабки отстегивают тебе за здорово живешь, а ты еще палки в колеса вставляешь!.. Короче — так! Сейчас подойдут люди, проводят тебя, отдашь им лейблы, получишь свои два куска и засохнешь! А будешь рыпаться…
Кивая, я нехотя поднялся и словно на миг потерял равновесие, качнулся к столу, как бы случайно схватился за настольную лампу, явно не отечественного производства. Лампа не помогла мне удержаться на ногах, выскользнула из пальцев и улетела в окно. Подставка настольной лампы массивная и потому она вынесла оконное стекло и канула в темноте. Мой визави завизжал, как баба, и в кабинет ворвались два облома, видать, те самые, которым я должен был отдать лейблы, получить две штуки и засохнуть.