— Я не просто уйду и оставлю этот мир в покое, — сказал какой-то из паладинов. — Я могу остановить апокалипсис.
— А я как-то за локоть себя укусил, — сказал я.
Откуда-то из подпотолочного сумрака ком не прилетела стрела. Я слегка отклонил головы и вытащил стрелу из воздуха левой рукой.
Наконечник стрелы был зазубренным, а древко — горячим и курилось зеленым дымом.
Отравленная, наверное.
Я переломил стрелу пополам и отбросил в сторону.
— Хорошая попытка, но нет, — сказал я.
Паладины вытащили мечи.
Я материализовал в левую руку «дезерт игл» и пристрелил лучника. Ему хватило одной пули, и его тело, падающее откуда-то из-под потолка, еще не успело достичь пола, когда я бросился паладинам навстречу.
И у подножия лестницы мы все-таки встретились.
Правого я ударил Клавой по голове, и она вместе со шлемом переехала куда-то в район плечей. Левого я пнул ногой в живот, он согнулся, отлетел в сторону, пробил собой стену и потерялся где-то за ее пределами.
Безголовый тоже не подавал признаков жизни.
Я обернулся. Белла перестала плакать и смотрела на меня широкими глазами азиатской девушки из аниме.
— Кто ты такой? — спросила она.
— Прости, я тебя обманул, — сказал я. — Я вовсе не учитель математики. Я физрук.
Виталик напряженно вслушивался во внезапно наступившую тишину.
— Не к добру это все, — сказал он.
— Может быть, мы просто уже победили? — предположил Федор.
Виталик посмотрел на Брюса и Гарри, замерших в своих боевых позициях. Гарри стоял ровно, хотя и чуть расслабленно, а Брюс…
Его силуэт начал мерцать. Это продолжалось секунд десять, а потом закончилось.
— Что-то, сука, непохоже.
— Плохой знак, — согласился Федор.
— Пойду на улицу, посмотрю, — сказал Виталик.
— На улицу? — изумился Федор. — Там жара, апокалипсис и бьются внекатегорийные сущности. Ты уверен, что хочешь туда пойти?
— Интересно же, к хренам.
— Мы — последняя линия обороны, — напомнил Федор. — Так что сиди и обороняй. И не отсвечивай. У нас тут, если ты помнишь, несколько другая задача.
Мы вышли из музея.
Если бы на площади оставался какой-нибудь неудачливый зомби, его бы уже раздавили бронированными боками. Паладинов было… много. И они были везде, даже на крышах.
Черные и какие-то неприятные на вид. Наверное, во всем средневековье не было столько паладинов, сколько Элронд нагнал сюда, в очередной маленький приморский городок.
Но о заветах Суворова ребята, в отличие от меня, никогда не слышали.
Поскольку числом я брать явно не мог, я решил взять умением. Должны же у меня быть хоть какие-то умения? Пусть всю игру их не было, может быть, хотя бы под занавес что-нибудь появится?
И они появились.
Не знаю, откуда, не знаю, как именно это произошло и какие механизмы в этом были задействованы, но в тот момент я твердо знал, что они появились, и знал, как они будут работать.
Просто потому что мне было надо, чтобы они работали именно так.
Паладины бросились на меня.
Я шагнул им навстречу, убирая Беллу за спину, и взмахнул Клавой, описав перед собой полукруг.
Первая волна паладинов разлетелась в стороны, словно сметенные порывом ветра.
Я сделал еще шаг на освободившееся пространство и со всей дури ударил Клавой об землю.
По площади прокатилась ударная волна, сбивая паладинов с ног, плюща и корежа их доспехи, впечатывая их в стены домов и сметая с крыш. Конечно, это было далеко до ультимативного скилла Полсона, но получилось тоже неплохо.
Заодно и несколько местных построек развалились.
Площадь очистилась, правда, не до конца.
Один паладин остался стоять, как ни в чем не бывало. Он был чуть выше стандартного паладина и казался каким-то более плотным. Более весомым. Более опасным. Наверное, его перепаяли.
— Тебя перепаяли, — сказал я и пошел на него.
С ним было что-то не так, и когда он двинулся ко мне, и ноги его по лодыжку проваливались в горячий асфальт, я понял, что именно.
Это был ричард два-ноль, паладин повышенной плотности. Наверное, из материала, потраченного на его постройку, можно было бы сделать еще одну такую толпу.
Нас разделяло метров десять, когда он остановился и поднес руки к голове. Видимо, Пожиратель решил, что мир уже готов увидеть истинное лицо паладина Ричарда.
— Гюльчатай, открой личико, — подбодрил его я.
Подобные стремления всегда следует поощрять.
Он опустил руки. Он не стал снимать шлем, шлем просто растворился или всосался внутрь, или я уж не знаю, как он это сделал.