О стену ударились уже две половинки демоницы. Они еще немного подергали конечностями, а потом наступил закономерный итог.
Виталик только теперь поднялся на ноги и принялся отряхивать плащ от выбитой при ударе о стену пыли.
— Развратная демоница для похотливого ректора, — сказал он. — Наверняка за этой сценой стоит какая-нибудь душещипательная история о том, как мерзкий старикашка годами домогался до невинной, но слегка рогатой девушки, что и привело их к этому печальному, сука, финалу. Иначе чего бы она так взбесилась? А, Федор?
— Она не взбесилась, — объяснил наш доморощенный эксперт по демонологии. — Это обычное для демонов поведение. Они коварные, злобные и всегда стремятся причинить призывателю вред.
— Да ну? — удивился Виталик. — А как же их того… этого самого?
— Прежде, чем выпустить демона из пентаграммы, его связывают договором, — сказал Федор. — Тщательно проработанным, по сути, над его текстом демонологи работают веками. И все демоны, которые исполняют приказы волшебников, заключают этот договор по тем или иным причинам. Очевидно, Ниссен этого сделать не успел, и ты, нарушив целостность пентаграммы, выпустил на волю неприрученного демона.
Виталик подошел к телу ректора и слегка попинал его ногой. Как и следовало ожидать, тело не отреагировало.
— Зато сэкономили, — сказал Виталик.
— На самом деле, ни черта мы не сэкономили, — сказал я. — Долг-то у него перед банком.
— Пойдем в банк? — предложил Виталик.
— Вот не надо, — попросил Федор. — Пусть еще поживут.
— А как же долг? — поинтересовался Виталик.
— Да что уж теперь, — сказал Федор.
— Какого черта ты вообще это сделал? — спросил я у Виталика. — Психосоматическое либидо проснулось?
— Вы торговались, — сказал Виталик. — Это скучно, и я решил внести в торги хоть какое-то разнообразие. Оживить, так сказать, этот изнурительный процесс, к хренам.
— У тебя прекрасно получилось, — сказал я.
Виталик склонился над телом ректора и сорвал с него Амулет Воскрешения.
— Девяносто пять процентов, — сообщил он.
— Не повезло, — констатировал я.
— Мягко сказано, — Виталик повертел амулет в руках. — Как это вообще работает? Платишь за хреновину бешеные деньги, вкладывая их, так сказать, в свое, сука, будущее, а потом тебе отхреначивают голову, и тут вдруг выясняется, что будущего нет. И главное, что ты даже деньги назад потребовать не можешь. За недобросовестно оказанную услугу, так сказать. За товар, сука, ненадлежащего качества. Тут вообще есть люди, у которых удачно получилось воскреснуть, к хренам?
— Есть, — сказал я. — Например, я.
— Ты не в счет, — сказал Виталик. — Ты какой-то статистический феномен, в твоем случае все эти циферки вообще не работают.
— Соломон Рейн, — сказал я.
— А, точно.
— Гвейн, когда я убил его в первый раз.
— В итоге это все равно ему не помогло.
— Но тут к производителям амулетов никаких претензий быть не может.
— Согласен, — сказал Виталик. — Ладно, может быть, еще пару случаев можно наскрести, к хренам. Но в целом ты должен признать, что эти циферки мало что значат. Где это девяносто пять процентов, я вас спрашиваю?
— Это немного не так работает, — сказал я, вспомнив свою первую и единственную смертью.
— Наденешь? — поинтересовался Виталик, протягивая мне амулет. — Явно лучше, чем твой.
— Надену, — сказал я и надел.
— А может быть, это плохая примета, к хренам, — сказал Виталик. — Вообще, довольно иронично, сука, звучит. Амулет Воскрешения, поднятый с трупа.
— Как будто в первый раз я его в магазине купил, — сказал я.
— Тоже верно, — сказал Виталик. — А меня вот еще какой момент интересует. Ночь, кабинет ректора, призванные и расчлененные демоны, оторванные головы, стрельба… Какого черта тут никто до сих пор тревогу не понял?
— Это потому что кабинет ректора звукоизолирован, — сказал Федор. — И вообще изолирован. Мало ли, какие опасные эксперименты он тут проводить мог. А магические опыты часто связаны со взрывами, демонами и…
— Сладострастными стонами, которые бедным студентам тоже лучше не слышать, — закончил за него Виталик.
— Я вообще до сих пор не понимаю, почему у нас получилось войти, — сказал Федор.
— А я объясню, — сказал Виталик. — Запросто объясню. Когда я прописывал нас в местной системе безопасности, я нам заодно ректорские права присвоил. Чтобы, сука, закрытых дверей тут для нас в принципе не было. К хренам.
— А, тогда понятно, — сказал Федор. — Мне следовало самому догадаться.