— Вот, Павел Павлович, — начала завучиха, не покидая своего поста на входе. — Начало трудового пути молодого специалиста… Сначала он нам цирк устроил во время вчерашнего педсовета… Потом — принес на торжественную линейку бутылку водки и забросил ее в кусты, когда мы ее увидели… И между прочим, — завуч зыркнула на директора, — это вы, товарищ Разуваев, помешали мне извлечь это вещественное доказательство… А кончилось тем, что учитель трудового воспитания извлек бутылку водки сам и напился на рабочем месте! А у него, хочу напомнить, сегодня занятия с десятым «Б»!
— Виктор Сергеевич! — всплеснул руками директор, нахмурив брови на трудовика. — Ну как же так!
Тот виновато пожал плечами и вжался в спинку стула.
— Товарищ Курбатов, конечно, виноват и мы обязательно разберем его проступок, но в сегодняшнем инциденте его вина лишь частичная. Водку в школу принес Данилов… — продолжала накидывать навоз на вентилятор завучиха. — Верно, Виктор Сергеевич?
Понурый алконавт обреченно кивнул.
— Это как же! — выдохнул я. — Вы такое городите? Да вы подумайте, если бы я захотел водку пронести, зачем бы я ее в кармане держал?! У меня же сумка с собой!
— А ведь верно, Эвелина Ардалионовна, — неожиданно вдруг поддержал меня Разуваев. — Здесь что-то не сходится…
— Виктор Сергеевич! — взвыла Шапокляк, нависая над трудовиком. — Объясните! Я жду…
Тот покряхтел, поохал и выдал:
— Моя это бутылка… Физрук ее у меня из кармана вытащил, чтобы не разбилась…
Мотивы, конечно, мои были несколько иными, но я не стал возражать. Да и, хрен, сейчас, что докажешь.
— Ну вот все и разъяснилось! — обрадовался директор.
— Это еще не все! — заявила завучиха, которая, похоже, меня конкретно возненавидела. — Есть еще два факта, объяснить которые, товарищу Данилову, будет потруднее.
— Какие еще факты? — устало вздохнул Пал Палыч и ослабил широченный галстук в нелепый ромбик.
— Он допустил курение в спортзале!
— Не было никакого курения в спортзале, — хмыкнул я.
— А запах табачного дыма?
— Туда он просочился из тренерской… Да и то я лишь подкурил, закашлялся и выплюнул сигарету… — рубанул я правду, надеясь, что меня все-таки уволят.
— Да! — впервые подала голос зареванная Сима. — Это правда! Я видела окурок!
— А на вашем месте я бы вообще молчала, Серафима Терентьевна! — взбешенная моей откровенностью, накинулась на нее Шапокляк. — Как не стыдно, валяться в спортзале, на полу с молодым человеком…
Старшая пионервожатая охнула и закрыла лицо ладонями. Этого я уже стерпеть не мог. Повернулся к завучихе и тихо так процедил:
— Хватит девочку позорить, старая вы грымза!.. Случайно она на мате рядом со мною оказалась, ясно!
Ну, все… Теперь точно они обязаны меня уволить. Да?
— Пал Палыч! Пал Палыч! — забилась та в истерике, захлопав наплечным черным платком, как ворона крыльями. — Вы слышите! Он меня оскорбил! При исполнении!
— Выйдите все! — рявкнул директор и добавил: — Кроме — Данилова!
Первой выскочила несчастная Серафима. Шапокляк пыталась преградить ей путь, но старшая пионервожатая выдавила ее через распахнувшуюся дверь. Потом мимо меня прошлепал трудовик, избегая смотреть мне в глаза. Когда за ним закрылась дверная створка, Разуваев открыл шкафчик, достал оттуда стопочку, крохотный флакончик и кусочек сахара-рафинада. Накапав на рафинад из флакончика, он сунул сахарный кубик в рот, еще больше ослабил узел галстука и откинулся на спинку кресла.
— Доведет она меня, — пробормотал директор. — Кивнув на пустое место, где только что стояла завуч.
— Чего же вы ее терпите?.. — удивился я. — Гнали бы в шею!
— Не могу… Думаете так просто? Заслуженный учитель РэСэФэСэР… Гороно за нее горой… Вот она и держит меня за горло!.. Меня! Батальонного разведчика!.. Я тридцать раз к немцам в тыл ходил, а перед этой стервой как-то пасую…
— Тогда гоните меня…
— Вас тоже не могу, — вздохнул он. — Вы — молодой специалист… У нас указание свыше. Хотя начали вы не лучшим образом… Министерство нам негласное правило спустило — не увольнять молодых специалистов даже по статье. Брать на поруки, воспитывать, применять меры репрессивного характера, но увольнять нельзя.
Вот, бляха… Выходит, что если я даже косячить буду, меня все равно тут держать будут? Во попал, так попал. Ну прям крепостное право…