Когда в одном из котлов вкусно забулькала и запахла пшенная каша, а в другом чай, Володя позвал звеньевых в штабную палатку.
— Вот что, орлы, — сказал он, — мне в город нужно мотнуться. Кое-какие дела накопились. Вы уж тут похозяйничайте как следует. Вместо себя оставляю Леню. Вернусь вечером или завтра утром.
Весь день крутился Никита, выполняя многочисленные обязанности дежурного. Только вечером Карпа разыскал его на речке, где «чайки» последний раз домывали посуду после ужина.
— Кончай быстрее, — сказал Карпа. — Опаздываем!
— Куда это? — удивился Никита.
— Как куда? — закричал Карпа. — Вчера же договорились. Кладоискатели! Ты что, забыл?
— Да брось ты, — сказал Никита. — Ерунда все это.
Карпа совсем расстроился.
— Ладно, — сказал Никита, ему стало жалко друга. — Пойдем, чего там. Я сейчас заканчиваю.
«Чайки» быстро нарубили дров — заготовили на следующее утро, сложили их у плиты. И все дежурные дела были закончены.
— Пошли, — заторопился Карпа. — К обрыву подойдем незаметно, а там ляжем в траву, чтобы нас с реки было не видать.
Когда взобрались на косогор, начало смеркаться. Залегли возле большего камня. Отсюда хорошо просматривалась река и оба ее берега. Черный покореженный корпус «Святителя Михаила» был прямо перед ними метрах в трехстах от обрыва.
Точно по расписанию появился «макарка». Долго причаливал к ветхой пристани, пуская из-под лопастей колес маленькие водовороты. Карпа нервничал.
— Вот погоди, — говорил он. — Надо, чтобы «макарка» ушел. Чтобы опустело. Они только тогда появятся. И чего он там возится, «макарка» этот? Причалить не может как следует!
На берег сошел всего один пассажир. Он закинул мешок за спину и торопливо начал взбираться по косогору.
— Да это же Володя! — закричал Никита.
И оба они, забыв о конспирации, вскочили и замахали руками.
— Володя! Володя! К нам!
Володя увидел их фигуры на крутом косогоре, помахал рукой и вскарабкался к ним по песчаному откосу.
— Что, отдыхаем? — сказал он, присаживаясь рядом, и поставил между ног тяжелый солдатский мешок. — А я вот еще лекарства раздобыл. Конфеты-подушечки от комсомольцев чай пить. Какие новости?
— «Красный моряк» занял первое место по разжиганию костра, похвастался Карпа. — А больше никаких.
Посидели, помолчали. «Макарка» изо всех сил шлепал колесами, отворачивая от острого носа «Святителя Михаила».
— Вот интересно, — сказал Карпа, — куда это шел «Святитель Михаил», когда его потопили? И что на нем везли?
— А вы что, разве не знаете истории этого парохода? — удивился Володя. — Ее здесь все местные знают.
— Расскажи, а, — попросил Карпа.
— История простая, но героическая. Когда Архангельск был занят англичанами и образовалось контрреволюционное правительство, коммунисты ушли в подполье. Здесь и дальше в лесах начал действовать рабочий партизанский отряд. К нему присоединились местные крестьяне. Сильный был отряд. Трепал беляков почем зря. Тогда генерал Миллер дал команду уничтожить его во что бы то ни стало. На «Святителя Михаила» загрузили не меньше батальона карателей и юнкеров и повезли. Вот здесь, напротив Черного яра…
Глава 25
ЛЕГЕНДА О ЗАТОНУВШЕЙ КАНОНЕРКЕ
Это красивое железное чудовище сделали специально, чтобы убивать.
Оно долго рождалось в грохоте клепальных молотков и белых огнях сварки. Когда на палубе установили орудийные башни и мачты, пришел священник в блестящей ризе, окропил железную громадину святой водой и осенил крестным знамением. Потом разбили о борт бутылку шампанского, на мгновение окрасив свежую серую краску белой пеной, и хор бородатых мужиков спел «Боже, царя храни». Под это пение чудовище медленно съехало в воду.
Потом на него посадили сорок восемь рабов, которые трудились днем и ночью, чистили палубы и трюмы, смазывали машины, кормили прожорливые пасти котлов черной каменной пищей. И если рабы плохо служили ему, их жестоко наказывали другие рабы, надсмотрщики за теми.
В темном и смрадном его чреве было всегда жарко. Черные от угольной пыли, блестящие от пота, голые по пояс кочегары, не останавливаясь, бросали в открытые дверцы топок тяжелые лопаты каменного угля. В топках гудело синее пламя.
Кочегары, умаявшись, смахивали марлевыми сетками с лиц грязный пот и по очереди прикладывались к носу медного чайника, что висел на веревке, пили подсоленную теплую воду. Потом снова брались за лопаты.
Слабым желтым светом горели под потолком электрические лампы, забранные металлическими решетками. Качались, блестя смазкой, шатуны, тяжело вращали мотыли коленчатого вала, разбрызгивая горячее масло, ритмично щелкал насос.