— Ой беда, братцы, — застонал кочегар Митрий. — Юнкера ведь! Не пожалеют, побьют усех. И баб, и малых детушек…
Над колосниками уже бушевало злое пламя. Кочегары работали у открытых топок, озаряемые его неверным светом. Указатели манометров медленно сдвинулись и поползли по циферблатам.
Зазвенел машинный телеграф. Стрелка его качнулась и встала на отметке: «Вперед. Самый малый». В раструбе переговорного устройства раздался голос капитана:
— Вы готовы, Василий Степанович? Отходим. Вперед помалу…
Федоров нагнулся к трубе и ответил:
— Есть самый малый!
Федоров повернул ручку телеграфа, включил движение. Двинулись тяжелые шатуны, медленно тронулся коленчатый вал, и пошла чавкать машина. Дрогнул тяжелый корпус. Через толстые борта слышно было, как плеснула снаружи вода.
— Пошли! Мать честная! — выдохнул Прошка. Вавула вдруг с грохотом бросил лопату на стальной настил палубы.
— Нет, не могу я, братцы! — закричал он. — Что хотите делайте, не могу! Ведь своим погибель несем…
И он ничком бросился на черную кучу угля посреди кочегарки.
— Да что же это? Господи! — запричитал Митрий. — Матерь пресвятая богородица, спаси и помилуй!
— Прекратить! — вдруг раздался рядом твердый голос. — Сейчас же прекратите истерику! Как вам не стыдно?
Вавула поднял голову и стал угрожающе подниматься. Рядом с ним стоял Федоров. Даже в тусклом свете электрических ламп было видно, что он неестественно бледен.
— Встать! — крикнул Федоров. — По местам стоять! Слушать мою команду!
Вся машинная команда стояла «во фрунт» и ела глазами своего командира. На лицах у них ясно читалась надежда.
— Через полтора часа, когда войдем в узкость, мы должны взорвать котлы… Другого выхода нет, — сказал Федоров. — А сейчас выполнять каждую мою команду!
И все пошло своим чередом. Лязгали, время от времени открываясь, дверцы топок, с шуршанием слетал с лопат уголь. Едва слышно булькала волна за бортами, да чуть покачивалась вода в водомерных стеклах котла.
Через час Федоров вынул из кармана часы, щелкнул крышкой и сказал:
— Пора! Иван, возьми разводной ключ…
В это мгновение моторист Прошка вдруг замер, уставившись на трап, и предупреждающе прошептал:
— Офицер!
На нижней ступеньке трапа стоял щеголеватый лейтенант в черном кителе с золотыми пуговицами. В руке у него тускло блестела вороненая сталь револьвера.
— Спокойно, ребята, — сказал лейтенант и угрожающе повел стволом. Делайте свое дело.
Вавула вроде бы нехотя потянулся за ломом, Прошка не торопясь начал обходить трап, подбираясь лейтенанту за спину.
— Отставить! — сказал лейтенант. — Стреляю без предупреждения!
Вавула выпрямился, оставив лом лежать на угольной куче. Прошка вернулся на место. Офицер внимательно смотрел на них, молчал и не двигался. Потом он вдруг сказал:
— Товарищи! Я здесь по заданию подпольного комитета большевиков… Нельзя мне раскрываться, но выхода нет… Отход назначили неожиданно, и я не успел никого предупредить… Вы знаете, куда и зачем мы идем. Нельзя допустить, чтобы пролилась кровь мирных людей. Нельзя, чтобы английские пушки расстреливали женщин и детей! Помогите мне, товарищи! Корабль нужно взорвать. Красная Армия близко! Вы только помогите мне. Здесь до берега рукой подать… А я сделаю что надо…
— Мил человек! — сказал Вавула, шумно вздохнув, — а мы тут было сами наладились котлы рвать. Вон наш Степанович уже распорядился…
И все зашевелились, задвигались, по очереди подходили к лейтенанту. Кто руку жал, кто хлопал по плечу.
— Иван, бери ключ, лезь наверх, затягивай до упора, — сказал снова Федоров.
Через десять минут предохранительные клапаны были поджаты. Вавула и Митрич закидывали в топки последние лопаты угля.
— Теперь надо незаметно выбраться на палубу и прыгать в воду. Если задержат, говорите, что я послал брашпиль ремонтировать… — сказал механик.
— А ты, Степаныч? — спросил Вавула.
— А мы с товарищем большевиком дождемся, пока вы уйдете, перекроем стопорный клапан донки и тоже… Давай прощаться, братцы! Мало ли что. Не поминайте лихом.
— Выбирайтесь через угольный трюм, там часовых нет, — сказал офицер.
Все по очереди подходили к Федорову, обнимали его и молча исчезали за низкой дверью угольного трюма, кивнув лейтенанту.
Лейтенант и механик остались одни. Лейтенант поднялся по трапу и слушал, что делается на палубе, прислонив к двери ухо. Прошло несколько томительных минут. Лейтенант спустился в машину.