— Я ее веду давно и безуспешно. Для колониальных войск данные земли решительно недоступны.
— Невозможно не заметить царящую анархию в Баль-боа и Кристобале.
— Не упоминайте при мне названия этих городов. Там действительно полная анархия. Жители не признают власти короля.
— Мне придется применить жесткие меры.
— Только приветствую такой подход. Более того, сегодня вам будет пожалована должность генерал-капитан Панамы.
— Но как же… — Сергей растерялся. — Я не смогу уделить Панаме достаточно времени.
— И не надо. Направьте туда своего представителя и выжгите отступников короны огнем и мечом.
Что же, Сергей не возражал. Основная опасность заключалась в риске ввязаться в откровенную драку. Испанские монархи более двухсот лет пытаются призвать конкистадоров к закону. Чрезмерная активность вынудит их торговать с другими европейскими странами. Как следствие, король движением мизинца лишит Сергея всех льгот и чинов. Панамский канал терять нельзя. Этот сильный козырь должен быть в руках России. Для начала он пошлет на новые земли скучающих моряков абордажной команды, заселит по принципу казачьих поселений. Его пиратская эскадра под флагом Голландской Ост-Индской компании сменит базирование и поднимет испанские флаги. Конкистадоры сильны, когда кроме оружия у них есть хлеб. Морская блокада непослушных городов достаточно быстро изменит акценты. Как ни крути, а о любви и о войне говорят только сытые люди. Кусок хлеба всегда был на первом месте.
Переход «Золотой принцессы» из Севильи в Амстердам заставил вспомнить о теплой одежде. Температура падала ежедневно, Ла-Манш встретил туманом и моросящим дождем. В Амстердаме буквально запрыгнули в кареты, где на полу стояли заполненные горячими углями чугунные грелки. Дождь и плюс десять — традиционный дискомфорт весенней погоды. Для приехавших из теплых краев такая погода могла стать серьезным испытанием. Организм должен адаптироваться, иначе не избежать проблем со здоровьем. В данном вопросе руководство на себя взяла Нина. От обилия в блюдах чеснока морщился даже Авраам Гофман. Зато блины с медом и икрой шли нарасхват. Петр Борисов привез из Пскова отличную стряпуху, которая пекла изумительные по вкусу блины. В первый же день Нина сбегала на кухню и выведала рецепт:
— Как устроимся в своем доме, первым делом испеку тебе блинов.
Сергей засмеялся.
— Ты мне не веришь? Я умею печь отличные блины.
— Нет, что ты, верю, только не могу представить графиню со сковородкой в руках.
— Прости, все время забываюсь. Твоих крепостных поварих научу, люблю блины.
— У меня нет крепостных.
— Как нет? Сам говорил про обширные земли и многочисленные заводы.
— Как люди обжились на новом месте, так всем дал «вольную».
— Не накладно?
— Да нет, все нормально. Я же первое время ходил по лезвию ножа, нелегально чеканил деньги.
— Рисковый ты парень. За такое в кандалы загреметь недолго.
— Пришлось рискнуть, строительство заводов, железных дорог и мостов требовало очень больших денег.
— Тебе это надо? Ради каких-то заводов рисковать своей жизнью.
— Моей жизнью? А сколько денег ушло на осушение болот Черноморского побережья Кавказа?
— Зачем понадобилось ликвидировать очаги тропической лихорадки? Для еще одного дворца?
— Дались тебе дворцы. Зачем моряку дворцы, если он живет в каюте?
— Однако построил.
— Построил. Потемкин первый навалился. Положено, говорит. Одних имений на юге России под десяток.
— Где крестьян набирал?
— Покупал, больше всего помогло пиратство в Средиземном и Черном морях. Бывшие пленники составляют основу всех моих рабочих.
— Кстати, о пиратстве. Объяснитесь, граф, почему все наложницы Исмаил Шейха просили передать тебе привет?
— Не забыли девоньки. Я их в гарем привез: испуганные, похожие на воробышков. Жалко было смотреть.
— Ты мне такого не рассказывал. Почему не отпустил?
— Куда? Их с малолетства для гарема готовили. Ни одна не просилась на свободу.
— Должен был объяснить. Гарем унижает женщин.
— Чего объяснить? «Свободу женщинам Востока!» «Долой негу гарема!» «Все с мотыгами в поле!» Ты сама работать хочешь?
— Звучит как-то неправильно.
— Что неправильно? Желание коммунистов насильственно всех сделать счастливыми? В результате женщины таскали шпалы и укладывали асфальт.
— Не знаю, рыдающих от горя в гареме не видела, но гарем — это не по-нашему.
— Почему я должен заставлять женщин жить «по-нашему»? У девочки гарем — мечта, а я ей политпросвет.
— Твой перенос произошел через двадцать лет после развала компартии, отсюда и разница в наших взглядах.