— Да-да, что стоишь? Пойдем купаться! — заголосили две остальные.
— Прямо вот так сразу? — тупо спросил прапорщик.
— Нет, до Стольноштадта и обратно сбегай для разминки, — засмеялись девки. — Ну, давай смелее! Или мы тебе не нравимся?
Конечно, нравились. Но слишком уж доступно себя вели.
«Может, путаны? — подумалось Палванычу. — Заразят еще не пойми чем…»
— Ой, подруги, он глухой, наверное! — прыснула одна со смеху.
— Ты что молодца обижаешь? — с шутливой серьезностью встала на защиту прапорщика другая.
— Топи несчастную! — скомандовала третья, и началась новая буза.
Палваныч сдался. Он сделал пару шагов к воде, но вдруг вспомнил, что под кальсонами совершенно позорные трусы с нарисованными плюшевыми зайцами и игрушечными машинками. Какой-то шутник придумал шить мужские трусы с детским узором, а прапорщик добыл их целую коробку, не посмотрев. Дома-то выяснилось, что за товарец достался, но выкидывать не хотелось…
Вдруг засмеют в самый ответственный момент?
Чаровницы заметили заминку мужика, бросили показную борьбу.
— Что же ты? — томно вопрошали они. — Мы ждем…
И тут средняя внезапно потеряла равновесие и кувыркнулась под воду. Палваныч ожидал увидеть попку и ножки, однако жестоко ошибся: вместо ожидаемых зрелищ дамочка показала чешуйчатое тело и рыбий хвост.
— Вот тебе, бабушка, и Хейердал! — обалдел прапорщик. — Да вы, девки, это… русалки, что ли?
— Дура! — нешуточно разозлились две другие. — Тварь неловкая! Теперь опять рыбу жрать вместо человечины!
Завязалась настоящая драка с вырыванием волос и кулачным массажем лица. Дубовых наблюдал за ней, все еще находясь под впечатлением от рыбьего хвоста миловидной барышни, которая как раз получила прямой удар. Кстати, летящие клоками в стороны волосы оказались натурально зелеными, а не покрытыми водорослями, как сперва показалось Палванычу.
Натешившись, девки отплыли в разные стороны.
— Сволочь!
— Стерлядь!
— От стерляди слышу!
— Камбала тупорылая!
— Не надо было тебя тогда из сети выручать…
— И тебя…
— Обе вы истерички креветочные!
— Сама щука страшная.
— Кто щука страшная?! Я щука страшная?! Вдоволь насладившись рыбьей бранью, прапорщик прервал взаимные уколы:
— Эй, гражданочки! Девки замолчали.
— Так вы кто, русалки?
— Ундины мы, мужик, а вот она — та еще ундина… Ундина позорная…
— А ты — лососина тухлая! — снова завелась ундина позорная и поплыла к обидчице.
— Молчать! — гаркнул Палваныч. — Плотва, не стреляйте друг в друга!
Ундины остановились.
— Два вопроса к вам. Первый и, соответственно, второй, — продолжил прапорщик. — Начну по порядку, то есть со второго. Вы в течение пары дней не видели парнишку с автоматом и знаменем?
— С чем?
— С автоматом и знаменем.
— Знаешь, мужичок, со знаменем не видали, а что там у него другое (ну, как ты это назвал?), мы просто не ведаем.
— Значит, со знаменем не было? — уточнил Дубовых.
— Нет.
— Ага. Тогда слушай вопрос номер два…
— Эй, красавец, вопрос номер два ты первым задал!
— Не путай меня! Мне оно виднее, что у кого каким… — пробурчал прапорщик. — Вопрос номер последний. Далеко до ближайшего населенного пункта?
— Населенного чего?
— Вот ведь, карикатуры на баб зеленые! Деревня там или город далеко?
— Ах, деревня… За тем поворотом реки выше по течению.
— Вот. Спасибо! Ну, бывайте здоровы. И смотрите у меня, не шалите… Шаляпинши…
Палваныч сгреб шмотки и побрел вверх по реке.
А ундины еще долго спрашивали друг у друга, кто такие шаляпинши.
К населенному пункту типа деревня прапорщик подошел злой и потный. Поэтому он все же свернул к воде, искупался, обсох, оделся. Полегчало.
Постучавшись в первую же дверь, Дубовых справился насчет солдатика.
— Нет, никого чужого не было, — ответили хозяева. — Разве что великан дохлый проплывал, но без знамени.
Деревенька была маленькая, на двенадцать дворов.
«Обходить все? А смысл? Времени примерно полдень… Тут делать нечего», — постановил прапорщик и зашагал дальше вдоль берега.
— А с другой стороны, — вслух размышлял Палваныч, — он же мог тайком у кого-нибудь затихариться. Я этот контингент знаю… Хитрые, как наиболее вероятные противники. Еще надо будет впредь спрашивать, нет ли в деревнях комитетов солдатских матерей. Вот первые укрыватели дезертирующих молокососов!.. А в городах стоит наладить контакт с местными военкоматами. У них наверняка есть свои методы оперативно-розыскной работы. Хотя… Будто у наших эти методы есть!..
Прапорщик прервал работу мысли, перебираясь через заболоченный овраг. Затем продолжил:
— Или вот еще стратегия: называться не должностным лицом, ответственным за поимку и возврат в часть рядового, самовольно покинувшего место службы, а его отцом или, опять же, матерью… Хотя последнее будет слабо доказуемо… Значит, отцом. Отчего-то гражданское население неохотно идет на сотрудничество в деле поимки дезертиров… А тут — здравствуйте, пожалуйста и будьте любезны!.. Только бы найти салагу заумного. Наверняка это все его рук дело. Ишь ты, шизофрения ходячая… Великаны у них по реке… Русалки, или как их… Ой, господи, а девки-то те с хвостами — снова галлюцинации, что ли?! Где я, мамочка?..
И Палваныч чуть было не канул в депрессию, но тут его цепкий наметанный взгляд обнаружил привязанного к ветвям оседланного коня. Конь стоял в стороне от берега, на границе леса, возле густого орешника.
В прапорщике пробудились инстинкты добытчика.
— Ух, е!.. Транспорт! — зачарованно прошептал он. Пригибаясь к земле, Палваныч добежал до гнедого красавца и с непривычки еле разогнулся. Отвязал повод, вставил ногу в стремя, бухнулся кулем в седло.
— Н-но, вперед марш! — хрипло хрюкнул он в конское ухо.
Конь затрусил к берегу. Дубовых ударил животину каблуками по бокам.
— Выноси, залетный!
Залетный перешел в галоп. Сзади раздался вопль:
— Стой, разбойник! Вернись!.. Держи вора!..
Прапорщик оглянулся на крикуна. Из кустов выглядывал мужик. Одной рукой он придерживал штаны, а кулаком второй потрясал над головой.
— Про… сидел ты своего гнедка, гражданин, — пробормотал Палваныч, выправил коня в нужную сторону и больше не оборачивался.
Глава 7
Николас у Всезнайгеля, или Трудности пространственной калькуляции
Бывает, два-три поступка выносят человека на гребень популярности. И уже не важно, какие деяния он совершил. Молва венчает его с вечностью, слагает о нем легенды…
Коле Лавочкину было суждено стать Николасом Могучим.
— …плевком выбил глаз дракону… — доносились восторженные сплетни из кухни.
— И соплей перешиб хребет людоеда, — авторитетно заявлял за чашкой чая судья коллеге.
— Николас Могучий победил великана! Слыхали?.. — спрашивал рыночный торговец покупателя, мороча ему голову во время обвеса.
— Не одного, а трех, — с видом знатока отвечал покупатель, позволяя себя обсчитать. — А уж как он круто обошелся с гномами-маньяками…
— Обезвредил банду разбойников-прибауточников…
— Обезглавил тайное преступное общество…
— Обесчестил принцессу Фригидну…
— Выиграл в соседнем королевстве рыцарский турнир за неявкой соперников…
— …А ходит вовсе без меча, ибо настолько сильнее противника, что…
— …Повернул реку вспять, и свернул горы, и вывернул наизнанку небосвод…
— …А мой свояк, большой друг Николаса Могучего, рассказывал, что богатырь сто лет проспал то ли завороженный, то ли замороженный под гигантским муравейником…
— …Но пробил час расплаты, содрогнулись горы, замерли моря — и герой пробудился…
— …Что свидетельствует о наступающем Конце Света…
— …И главное — он ни маркиз, ни принц и ни король, а простой солдат-дезертир!..
Коля Лавочкин не по дням, а по часам становился культовой фигурой этого загадочного и немного глуповато устроенного мира. И когда парень входил в Стольноштадт, о нем уже шумел весь город.