Отныне Борис посещает русскую гимназию, читает творения отцов церкви и становится вегетарианцем. Он увлекается теософией и скаутизмом, вступает в теософскую организацию «Звезда на Востоке». В «Маяке» – русском очаге, организованном Союзом Христианской Молодёжи, Борис знакомится с Владимиром Дукельским, будущим американским композитором (известным под именем Вернон Дюк), дружит и с Лазарем Воловиком, будущим участником парижской группы «Через». Уже тогда Борис пленяет собеседника своими «сладкострунными» стихами, из которых «сочился странный яд». Юные любители поэзии создают «Цех поэтов», провозгласивший: «…Долой школу (акмеистов, имажинистов и проч.), ибо революция утвердила личность!»[4].
В мае 1921 года отец с сыном уезжают в Париж, где поселяются в бедной гостинице на улице Жакоб. Борис посещает Художественную Академию «Ля Гранд Шомьер» на Монпарнасе, сближается с группой молодых художников. Вскоре завязывается дружба юного поэта с Константином Терешковичем. Поплавский пишет с натуры, но также пробует свои силы в модном тогда кубизме: пишет супрематические картины. По вечерам вся компания собирается в кабачке «Хамелеон», где вскоре возникает кружок «Гатарапак», являвшийся, по словам Давида Кнута, первым коллективным начинанием русской творческой молодежи в Париже.
На Монпарнасе Борис знакомится с Ильёй Зданевичем, чья незаурядная личность сразу привлекает его, и с Михаилом Ларионовым, ставшим его верным другом. Известно, что Ларионов оказал большую финансовую помощь для посмертного издания «Снежного часа» (1936 г.). Тяга «молодой пишущей братии» к художникам объясняется её драматическим положением – невозможностью печататься и отсутствием среды: не зря Поплавский пишет о «полурукописной литературе».
Вместе с К. Терешковичем, которого он считает своим учителем, в ноябре 1922 г. Поплавский отправляется в Берлин изучать изобразительное искусство. Там он знакомится с Белым, Пастернаком и Шкловским, которые поддержали его как поэта, посещает «Дом искусств», где встречается с Маяковским, пишет рецензию на работы русских авангардистов, выставлявшихся на «Первой русской художественной выставке», организованной издателем журнала «Штурм» Германом Вальденом.
Именно в Берлине Поплавский поставил крест на своей художнической карьере, но, «не найдя прямого воплощения, художественное дарование Поплавского со временем становится знаменательной составной частью его поэтического видения мира»[5].
Мать Поплавского с сыном Всеволодом воспользовались НЭПом, чтобы вырваться из Советской России, Женя умерла от туберкулёза: вернувшись в Париж в начале 1923 года, Поплавский жил вместе с семьей на улице Барро, в маленьком павильоне под номером 22-бис, примостившимся на крыше огромного гаража фирмы «Ситроэн». На верхнем этаже жила Дина Шрайбман, которая вскоре стала подругой Поплавского.
В эти годы, 1923–1925, Борис сближается со Зданевичем, участвует во всех начинаниях группы «Через», сплотившейся вокруг «Тифлисского футуриста». К тому времени «лирическое величие уже выделяло Поплавского»[6]: он признан тесным кругом друзей и гремит на Монпарнасе, но доступ к «толстым» журналам ему закрыт из-за «левизны» и экспериментов в области языка. Попытка Сергея Ромова издать «Дирижабль неизвестного направления» не удается из-за отсутствия средств, что Борис переживает болезненно. Желая разрушить стену отчуждения и привлечь внимание публики, наконец «войти в жизнь», Поплавский удаляется от Зданевича и начинает свою стремительную общественную карьеру: печатается в разных журналах, завоевывает признание со стороны Георгия Иванова, Адамовича, и в свою очередь становится «учителем жизни» своих Монпарнасских собратьев.
Эмигрантская пресса вдруг замечает, что в изгнании уже успело образоваться «младшее поколение» литераторов.
В 1931 году наконец выходят «Флаги» – благодаря помощи вдовы состоятельного рижского дельца Лидии Харлампиевны Пумпянской. Книга «Флаги» была набрана по старой орфографии в Таллине. Борис Поплавский, находившийся в Париже, был лишен возможности изучить корректуру, и в книге допустили большое количество опечаток, полностью исправленных впоследствии[7] и, конечно, отсутствующих в данном издании. «Флаги» вызывали много откликов, восторженных или уничижающих (В. Набоков), но никого из критиков не оставили равнодушным.
4
По статье «Константинопольские издательства», Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940 гг.), том 2, ч. II, с. 40, Москва, 1997.
5
Богословский А. «Легенда Бориса Поплавского», Русская Мысль, Париж, 1992. № 3946. С. II.