Рязанов отбыл. Через несколько минут на одном из участков фронта 38-й армии, где как раз находились маршал И. С. Конев и генерал С. А. Красовский, противник предпринял контратаку с танками и артиллерией. Я немедленно поднял в воздух одну штурмовую группу, затем вторую. Последним взлетел со своими экипажами старший лейтенант И. Михайличенко. Он так артистически отштурмовал вражеские огневые позиции, что артиллеристы побросали даже уцелевшие пушки и кинулись в тыл.
Маршал Конев остался доволен действиями летчиков, поинтересовался, кто ведущий группы, и объявил Михайличенко благодарность, добавив: "Пусть бы штурмовики еще поддали немцам жару". И тут я бухнул маршалу: горючего в корпусе мало, и мне приказано вызывать не более трех-четырех групп в день.
Что тут было! Конев с негодованием обрушился на нашего командарма: "Почему не выполняете мое указание, чтобы Рязанова не ограничивать в горючем?!"
Понимая ситуацию, я как можно быстрее выслал группу "илов" "поддать немцам еще жару". После досталось мне от генерала С. А. Красовского за такой доклад. Отругал он меня хорошенько. А когда на следующее Утро я подробно доложил Василию Георгиевичу о происшедшем, тот успокоил меня. "Главное, горючее теперь у нас будет в достаточном количестве", - сказал он.
Но как бы ни складывались порой взаимоотношения, а надо было работать и воевать. И летать, и инструктировать, и проверять готовность эскадрилий и полков, и постоянно искать пути увеличения эффективности действий групп и уменьшения потерь личного состава в различных видах боя.
Созданная на левом фланге 38-й армии группировка в составе двух танковых и стрелкового корпуса получила задачу прорваться через горный проход южнее пункта Сенява, наступать во фланг и в тыл дуклинской группировке врага. В первый же день наступления на новом направлении оборона противника была протаранена не без активной помощи штурмовиков корпуса.
Оценивая их боевую работу, Маршал Советского Союза И. С. Конев писал: "Я с удовольствием наблюдал действия штурмовиков Рязанова в период Дуклинской операции, когда 38-я армия генерала Москаленко прорывалась через Карпаты, а Рязанов поддерживал наступление пехоты и танков с воздуха. Его штурмовики чуть не ползли по горам, непрерывно висели над полем боя, брали на себя значительную часть трудностей этой горной войны" {31} .
Никогда не забыть мне, как бойцы, офицеры и сам Людвик Свобода - люди, истосковавшиеся по родине, - обнимали и целовали со словами благодарности Красной Армии увитые еловыми ветвями пограничный столб и арку на шоссе...
В эти дни звездная семья нашего корпуса вновь увеличилась. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1944 года звания Героя Советского Союза удостоились Т. Я. Бегельдинов, В. Т. Веревкин, С. Е. Володин, И. Г. Драченко, И. А. Куличев, М. И. Мочалов, А. И. Петров, Н. И. Пургин, С. Г. Чепелюк, П. Н. Кузнецов.
Тогда же генерал Ф. А. Агальцов был назначен командиром 1-го Польского смешанного авиационного корпуса, а я принял от него 9-ю гвардейскую штурмовую авиадивизию и прошел с ней до конца войны.
...Войска 1-го Украинского фронта должны были нанести мощный удар с сандомирского плацдарма в общем направлении на Бреслау, через Радомско и Ченстохову, частью сил - на Краков. Командование вермахта, разумеется, понимало значение этого плацдарма - называло его "пистолетом, направленным в затылок Германии",
Начало наступления было ускорено в связи с просьбой союзников, попавших в тяжелое положение в результате наступления гитлеровских войск в Арденнах и Вогезах.
Перед операцией, которая получила название Висло-Одерской, наша авиация систематически вела воздушную разведку, фотографирование, прикрывала свои войска от нападения с воздуха и наносила удары по живой силе противника, его технике и транспортным средствам, препятствуя подтягиванию резервов к фронту, затрудняла перегруппировку войск.
Начало нового, 1945 года выдалось для корпуса весьма напряженным. Полеты на штурмовку наземных целей проводились не часто, а вот разведкой занимались ежедневно, несмотря на скверную погоду.
Круглые сутки шел мокрый снег, днем и ночью облака плотно закрывали небо. Колеса "илов" до самых ступиц глубоко вдавливались в раскисшую землю, покрытую тонкой коркой льда. Аэродромщики, насквозь промокшие и промерзшие, готовили взлетно-посадочные полосы.
Как и прежде, на высоте был наш инженерно-технический состав. Все трудились с какой-то одержимостью, преодолевая невзгоды фронтового бытия. На особо трудных участках первыми были коммунисты и комсомольцы А. Бачило, В. Сиваш, В. Дражевский, Г. Илларионов, Ф. Овчаров, Е. Митрохин, К. Мусаев, М. Радченко, А. Коновалов, В. Ахмяков, В. Назаров... Да разве всех перечислишь?!
Короткая передышка давала возможность расслабиться, но не такой была натура у нашего командира корпуса. За эти дни он побывал в общевойсковых армиях и дивизиях, с которыми предстояло взаимодействовать, Детально обсудил с командным составом вопросы предстоящего наступления. Только поздно ночью Василий Георгиевич возвращался к себе в штаб, снимал мокрую одежду, сырые, забрызганные грязью сапоги и прислонялся к жарко натопленной печке, Делился увиденным за день.
- Люди жалуются - погода режет. Без дела сидят, наставления уже, как стихи, выучили. Но чувствуется - нашему застою скоро конец. Бои начнутся, тогда работы хватит всем. И даже с лихвой...
Утром 12 января с сандомирского плацдарма войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление. Ему предшествовала мощная артиллерийская подготовка.
Недавняя тишина мгновенно сменилась оглушительным громом и гулом. На десятки километров вдоль линии фронта и в глубине обороны противника рвались снаряды и мины, вздымая вверх фонтаны огня и грязи, смешанной со снегом. Земля непрерывно содрогалась, поле боя почернело и окуталось дымом. Сотни ракет прочертили небо...
Из-за ограниченной видимости авиацию использовать не удалось, хотя отдельные экипажи работали и в ненастном небе, доставляли ценные разведданные.
К вечеру ветер растащил полосы тумана, и чуть прояснилось. На задание вылетел экипаж старшего лейтенанта Т. Бегельдинова. Возвратился он с наступлением сумерек. Сведения Талгат доставил весьма ценные - в районе станции Тарновице скопились немецкие танки.
Едва рассвело, как на НП командарма 5-й гвардейской прибыл генерал Рязанов. Немедленно вызвал восьмерку Ил-2 и нацелил ее на вражеские танки у Тарновиц.
...При подходе к станции штурмовики встретили такой плотный зенитный огонь, что пробраться сквозь него не то что самолет не смог бы, но и птица не пролетела бы.
Ведущий группы старший лейтенант Н. Столяров решил в первую очередь убрать "помеху" - зенитную батарею, которая надежно прикрывала танки. Точно положенные бомбы буквально перепахали то место, где находились зенитки. Затем, сманеврировав, штурмовики атаковали "коробки" с крестами, добили их реактивными снарядами.
Помнится, командарм генерал А. С. Жадов, отойдя от стереотрубы, уважительно посмотрел на Рязанова.
- Научились твои ребята громить танки! Ничего не скажешь - растрепали немцев основательно. Теперь за фланг наш я спокоен...
- Если считать, Алексей Семенович, год за три, да передовую - партой, так уже фронтовую академию заканчиваем... - пошутил Рязанов с грустью.
..."Илы" в плотном боевом порядке приближались к цели. Недалеко от Хмельника гитлеровское командование предприняло контрудар силами 24-го танкового корпуса. Разведчики здесь опять обнаружили несколько десятков "тигров", бронетранспортеры, автомашины с пехотой.
Ведущий четверки "ильюшиных" заместитель командира эскадрильи 143-го гвардейского полка старший лейтенант Н. Кирток умелым маневром обошел вражеские зенитки, которые пытались сбить "илы" с боевого курса, и экипажи начали действовать над полем боя, выбирая цели на свое усмотрение.
Эффективность удара с бреющего полета была исключительной: от прямых попаданий эрэсов сгорели два танка, два бронетранспортера, от четырех автомашин, уничтоженных пушечным огнем, остались только дымящие скелеты. Внушительные потери гитлеровцы понесли и в живой силе.