"Не было спасения врагу и от нашей авиации, - впоследствии писал член Военного совета 1-го Украинского фронта генерал К. В. Крайнюков, непрерывно преследовавшей и беспощадно уничтожавшей большие и малые "котлы". Гитлеровцам особенно крепко досталось в районе Барута, где образовалось настоящее кладбище разбитых и обгоревших немецких танков, бронетранспортеров и другой боевой техники. Мощные удары по врагу наносили эскадрильи и полки 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса..." {34}
Оценивая обстановку, в частности связанную с деблокированием окруженной берлинской группировки, маршал И. С. Конев на совещании в штабе фронта сказал: "Думаю, что Лелюшенко при поддержке Рязанова сумеет охладить пыл Венка..."
Прибыв в штаб корпуса, Василий Георгиевич ознакомил меня, полковника Шундрикова и генерала Баранчука с приказом, в котором четко определялись задачи по отражению контрудара 12~й армии немцев. Затем генерал Рязанов отбыл в полки.
...Выслушав доклад майора М. Степанова, командир корпуса приказал вызвать Героя Советского Союза старшего лейтенанта Т. Бегельдинова. В ожидании летчика склонился над крупномасштабной картой.
Задача была сложной: подойти к Берлину со стороны Луккенвальде. Там западнее города был мост. Следовало осмотреть его. Затем - курс на Потсдам. Разведку провести аккуратно. Высота полета домой - пятьдесят-восемьдесят метров.
Уловив удивление Бегельдинова по поводу указанной высоты, генерал сказал:
- Полет очень сложный, и такая высота будет наиболее безопасной.
Через несколько минут штурмовик был в воздухе. Позади остался Луккенвальде, до Берлина - не более двадцати километров.
Неожиданно перед собой разведчик увидел поле аэродрома. На нем несколько истребителей. Форсируя газ, Бегельдинов поспешил подальше от опасного места,
А с земли настойчиво запрашивали: - Тринадцатый, почему молчишь? Почему молчишь?
И только когда вражеский аэродром остался далеко позади, Талгат сообщил его координаты, количество истребителей.
Под крылом - берлинские пригороды. В скверах, на площадях и на крышах домов - сотни зенитных установок. Вот и мост. По нему в несколько рядов идут танки, бронетранспортеры, автомашины с пехотой.
Бегельдинов не выдержал, заикнулся об атаке, но в наушниках раздался резкий голос командира корпуса: "Отставить!"
У Потсдама "визит" советского штурмовика не на шутку встревожил зенитчиков. Пришлось развернуться и зайти с другой стороны. Но и тут попетлял, пока "оторвался" от зенитчиков. И все же одну батарею заставил умолкнуть.
Возвращаясь с ценными сведениями о противнике, Бегельдинов обошел стороной упомянутый аэродром, пересек линию фронта. Правда, теперь на его поле не красовались ровные ряды "мессершмиттов", а валялись лишь их дымящие обломки.
На КП полка старшего лейтенанта Бегельдинова встретил генерал Рязанов и крепко обнял засмущавшегося казахского паренька.
После Бегельдинова на разведку ушел лейтенант А. Расницов в паре с младшим лейтенантом Н. Любушкиным. Этим повезло меньше. Собрав данные о противнике, они наткнулись на "фоккеры". Понадеявшись на прикрытие четырех "яков" и ослабление активности немецких летчиков, сами утратили бдительность.
Уходить было поздно. Два "фоккера" ринулись в атаку на разведчиков, остальные потянулись к истребителям.
Любушкин в первые мгновения растерялся, но ведущий строго приказал;
- Держись поближе ко мне!
Воздушный стрелок сержант К. Саянин открыл прицельный огонь из турельной установки, и "фоккер" поспешно вышел из атаки. Как более опытный летчик, Расницов старался привлечь к себе внимание вражеского аса, чтобы дать ведомому возможность опомниться. На третьем заходе Расницов отчетливо увидел сквозь плексиглас фонаря лицо гитлеровца. За секунду до этого тот зашел Анатолию в хвост, но, не выдержав меткого огня, открытого стрелком, прошмыгнул под фюзеляжем и оказался впереди.
Мгновенно развернув самолет, Расницов поймал ФВ-190 в прицел и нажал на гашетки. Немец свалился на крыло и стремительно понесся к земле.
В течение дня генерал Рязанов бывал на разных участках фронта, в каждом своем полку. В 140-м гвардейском дела шли хорошо. Его командир майор Д. Нестеренко доложил об успешном вылете группы штурмовиков в район Луккенвальде. Здесь старший лейтенант И. Филатов сжег несколько "тигров" на северной окраине города. Экипажи возвратились после штурмовки в целом благополучно. Только младшему лейтенанту П. Харченко не повезло. Зенитный снаряд попал в левую плоскость его "ила", тягу элеронов посекло осколками. Пришлось выйти из боя.
Майор Нестеренко также доложил командиру корпуса, что над аэродромом на высоте двухсот метров прошел реактивный самолет Ме-262. Наши зенитчики обстреляли его, но "мессершмитт" отвернул в сторону автострады.
Василий Георгиевич махнул рукой.
- Гитлер демонстрирует нам свое "чудо", о котором раструбил на весь мир, но оно его уже не спасет. Не сегодня завтра Берлин будет в наших руках.
Через несколько часов командир корпуса был в штабе генерала Д. Д. Лелюшенко. На "передке" обстановка всегда яснее. Это особенно важно было теперь, когда части и соединения Лелюшенко находились в непосредственном соприкосновении с противником, оказавшимся в кольце окружения, а также частями, рвущимися на выручку окруженным. В иных местах линию фронта трудно было и определить. Это обстоятельство особенно тревожило командира корпуса: немудрено угодить и по своим.
Эти же опасения высказал и Лелюшенко. Он дал указание начальнику штаба генералу К. И. Упману докладывать обо всех изменениях в расположении наземных войск, немедленно ставить о них в известность авиаторов, передовым подразделениям четче обозначать свое местонахождение.
- А то Рязанов так может ударить, - усмехнулся Дмитрий Данилович, - что костей не соберешь. Какая мощь в его руках! Надо за каждого человека душой болеть. Сколько люди прошли, пережили - и вдруг...
Василий Георгиевич не удивлялся наставлениям танкового военачальника. Сколько раз он сам мысленно выстраивал перед собой своих людей, пристально смотрел в их глаза, проникаясь их чувствами. Как хотелось всех сберечь, чтобы каждый увидел конец войны, пережил радость долгожданной победы. Ведь это было для них высшим представлением о счастье!..
И штурмовики продолжали непрерывно атаковать окруженную группировку.
...В районе Потсдама разведка обнаружила на железнодорожной станции шесть эшелонов с войсками и боевой техникой. Генерал Рязанов поручил майору М. Степанову разгромить станцию, которую прикрывало плотное кольцо зенитных батарей. "Илов" сопровождали истребители капитана Н. Шутта. "Яки" летели впереди штурмовиков и чуть сверху, как бы прокладывая путь товарищам. Вот и истребители врага! Две пары Ме-109. Идут стороной, боятся ввязываться в драку. Но Шутт никогда не любил "конвой" врага, его страстью было чистое небо и абсолютная безопасность для тех, кого сопровождал.
- Атака!
Зазвенел от напряжения мотор "яка", и белый след выписал в воздухе гигантскую кривую. Всего лишь на мгновение Шутт увидел "мессера" в поле прицела, пушечная трасса догнала его и распорола снизу живот. На секунду зависнув в воздухе, Шутт сделал переворот через крыло и ястребом кинулся на другой истребитель. Сбил его первой же очередью.
Даже видавший виды майор М. Степанов, прирожденный воздушный боец, впоследствии рассказывал: "Всю войну я провел в небе, но таких красивых атак, такого совершенства в маневре и стрельбе не видел..."
В районе цели от каждой девятки "ильюшиных" отделились по два самолета и спикировали на зенитные батареи. Ударная группа Степанова подошла к станции и забросала ее бомбами. Взлетели в воздух вагоны, платформы, вспыхнули и заполыхали цистерны. Повторная атака буквально стерла объект с лица земли.
Одновременно с аэродрома Калау ушла на задание шестерка лейтенанта С. Чепелюка (воздушный стрелок сержант В. Екатериничев). Курс - на Берлин.