А потом был Павел Юнг. Военный трибунал над ним – за то, что он бросил ее в битве при Ханкоке, – вызвал один из самых ожесточенных политических кризисов за всю историю палаты лордов, но потом все обернулось еще хуже. Убийство Пола и смерть Юнга от ее руки почти привели к падению правительства Кромарти, не говоря уже об изгнании капитана Харрингтон на Грейсон.
А теперь еще и это. Демонстрации протеста неприятны сами по себе, но один бог знал, куда может привести новый поворот. Она изо всех сил старалась делать все, что в ее силах, понять, в чем состоит ее долг, и выполнять его. Но каждый раз все вокруг нее взрывалось, и Хонор безумно устала от этого. Даже тот факт, что ее поддерживали люди, чье уважение она ценила, не уравновешивал напряжение от бесконечных политических дрязг, к которым она не была готова. Она офицер флота, черт возьми! Почему они не оставят ее в покое, чтобы она могла заниматься своим делом без всех этих бесконечных нападок? Без вечного давления и попыток возложить на нее ответственность за религиозные и политические беспорядки сразу двух звездных систем?
Она снова вздохнула, открыла глаза и заставила себя собраться. Скоро она снова будет служить офицером, а преподобный Хэнкс и Протектор Бенджамин вполне способны постоять за себя сами. Кроме того, не вся Вселенная настроена против нее, хоть ей иногда так и казалось, и не стоит терять перспективу. Она все равно сделает все возможное, чтобы потом принять результаты с сознанием того, что она старалась. Что она, как сказали бы ее грейсонские подданные, достойно встретила свое Испытание.
Хонор усмехнулась этой мысли, и взгляд ее стал чуть менее мрачным Неудивительно, что она так хорошо сошлась со своими харрингтонцами. Слишком уж они были похожи – независимо от исповедуемой веры. Церковь Освобожденного Человечества не требовала, чтобы ты достигал триумфа в посланных тебе Испытаниях; главное было – стараться. Главное – сделать все, что сможешь, а что от тебя потребовали и какой получился результат – уже не важно. Воин не мог не оценить такой моральный кодекс.
Она выпрямилась и посмотрела в окно. Машина выезжала из парка Янакова. Хонор смотрела на успокаивающую зелень парка, наслаждаясь красотой момента, но вдруг прищурилась и побледнела. Господи, неужели уже началось?
Нимиц поднял голову и навострил уши, усы его задрожали – он ощутил ее тревогу Оба они еще раз взглянули на группу людей, целенаправленно шагавших через ворота парка, и она повернулась к Лафолле.
– Вызовите полковника Хилла! Ну же, Эндрю!
– Миледи?
Лафолле изумленно уставился на нее, потом обернулся и выглянул в окно машины. Машинально он потянулся к коммуникатору, подчиняясь приказу, но на лице у него отразилось лишь удивление.
– В чем дело, миледи? – поинтересовался он, включая коммуникатор.
– Пусть вызовет полицию и направит в парк взвод гвардейцев!
Майор вытаращился на нее, и Хонор хлопнула ладонью по подлокотнику. Обычно Эндрю соображает быстрее, подумала она зло. Почему же именно сегодня его мозги превратились в пюре?
– Ну, разумеется, миледи, – сказал Лафолле таким успокаивающим тоном, что ей захотелось закричать. – А что мне сказать полковнику по поводу причины?
– Причины? – повторила Хонор изумленно. Она ткнула пальцем в людей, проходящих ворота. – Вот же она, причина!
– И что же это за причина, миледи? – спросил он осторожно.
Теперь уже она уставилась на Лафолле. Через Нимица она чувствовала, что он совершенно растерян, и была поражена его недогадливостью.
– У нас уже достаточно народа пострадало в беспорядках, а у этих еще и дубинки!
– Дубинки?
Лафолле явно утратил всякое соображение. Он выглянул в окно. Уже вторая группа людей направлялась в тот же парк. Как и в первой группе, каждый нес через плечо длинную тонкую дубинку, и майор прищурился. Хонор расслабилась было, решив, что он наконец распознал опасность, и тут он вдруг рассмеялся.
Сначала на лице возникла недоверчивая усмешка, он изо всех сил напряг лицевые мышцы в попытке сдержаться, но у него ничего не вышло. Смех вырвался наружу, и машину наполнил хохот. Хонор и Нимиц изумленно смотрели на майора, но выражение их лиц только заставляло его смеяться сильнее. Он уже начал подвывать, когда Хонор резко встряхнула его за плечо.
– Д-дубинки, миледи? – наконец выдохнул майор. Он тяжело дышал, обеими руками придерживая заболевшие от такого хохота ребра. В глазах у него блестели слезы. – Это… не дубинки, миледи. Это бейсбольные биты!
– Бейсбольные биты? – недоуменно повторила Хонор, и он кивнул, утирая слезы с глаз. – А что такое бейсбольная бита? – поинтересовалась она.
Лафолле был явно поражен ее вопросом, но быстро взял себя в руки. Он еще раз вытер глаза и глубоко вздохнул, стараясь прогнать из голоса следы смеха.
– Бейсбольные биты используются при игре в бейсбол, миледи, – сказал он, будто это что-то объясняло.
– И что же такое игра в бейсбол? – спросила Хонор, едва не скрежеща зубами.
– Что, неужели на Мантикоре не играют в бейсбол, миледи? – Лафолле был удивлен, похоже, не меньше ее самой.
– Нет, и в этот самый бейсбол не только на Мантикоре не играют, но и на Сфинксе, и на Грифоне. И я все еще жду объяснения, что это такое, Эндрю!
– Ах да, конечно, миледи… – Лафолле откашлялся. – Бейсбол – это игра. В нее все играют, миледи.
– Дубинками? – удивленно спросила Хонор. Она всегда считала, что регби – грубый спорт, но если они тут колотят друг друга дубинками!..
– Нет, миледи, битами, – поправил ее Лафолле, нахмурившись. Потом его лицо прояснилось. – Да нет, они не друг друга битами бьют, а мяч.
– А-а… – Хонор смущенно улыбнулась. – То есть беспорядков они тут не затевают?
– Нет, миледи. Хотя, конечно, – майор усмехнулся, – видел я пару игр, где проигравшие как раз и устроили беспорядки. Мы на Грейсоне к бейсболу относимся серьезно. Это наш национальный спорт. Это-то – просто любительская игра, – он указал на ворота, за которыми скрылись бейсболисты, – но видели бы вы наши профессиональные команды! У каждого поместья есть такая. Неужели на Мантикоре совсем не играют в бейсбол? – Такое положение вещей явно казалось ему невероятным.
Хонор покачала головой.
– Я никогда про него даже не слышала. Это похоже на гольф? – неуверенно предположила она.
В гольф, конечно, невозможно играть командой, и она не могла себе представить, как пользоваться такой битой.
– Гольф? – осторожно повторил Лафолле. – Не знаю, миледи. Никогда не слышал про гольф.
– Никогда не слышал? – Хонор нахмурилась, потом сообразила. Конечно, грейсонцы не играли в гольф – так же как не плавали и не летали. Даже попытка представить себе, как устроить на такой планете настоящее поле для гольфа, могла кого угодно свести с ума. Но все это не помогало ей понять, о чем толкует Эндрю.
– Ладно, Эндрю, – сказала она наконец. – Хватит обмениваться названиями неизвестных видов спорта. Может, объясните, что такое бейсбол, как в него играют и какова цель игры?
– Вы это серьезно, миледи?
– Конечно. Если в нее играют все, то мне стоит хотя бы знать, что это такое. И кстати, если в каждом поместье есть профессиональная команда, то почему у нас нет?
– Команды дороги, миледи. Бюджет клуба может составлять от пятнадцати до двадцати миллионов остинов только по зарплате, а еще оборудование, стадион, расходы на поездки… – Майор снова покачал головой. – Даже если бы лига согласилась принять новую команду, Харрингтон не сумел бы ее оплатить.
– Вы правы, – пробормотала Хонор.
– Да, миледи. А что касается бейсбола, это игра между двумя командами, в каждой по девять человек.
Лафолле откинулся на сиденье рядом со стедхолдером и спрятал коммуникатор; лицо его озарилось волнением истинного энтузиаста.
– На поле четыре базы, расположенные в форме ромба. Сверху и снизу стартовая площадка и вторая база, а цель заключается в том, чтобы…
Машина выехала из парка, и леди Хонор Харрингтон умудрилась забыть о лишенных сана священниках, политических кризисах и даже скором возвращении в космос. Ее телохранитель начал посвящать ее в таинства бейсбола.