На заре из хижины вышла девочка лет девяти и принялась собирать и ломать хворост.
Галевин запел песню и, пойдя навстречу девочке, показал ей серп.
Увидев серп, она в ужасе закричала и со всех ног пустилась бежать.
Но Галевин нагнал девочку и силой привел ее в свой замок.
На мосту перед замком стояла его мать.
— Зачем, Урод, привел ты сюда это дитя? — спросила она.
— Затем, чтобы прославить наш род, — отвечал он.
И мать, решив, что он не в своем уме, пропустила его. Галевин поднялся к себе, рассек тело девочки под едва набухшей левой грудью, вынул серпом ее сердце и выпил из него кровь.
Но силы от этого у Галевина не прибавилось, И, горько заплакав, он сказал:
— Серп меня обманул.
И выбросил тело и сердце девочки в ров.
Мать Галевина видела, как упали в воду бедный трупик и бедное сердце ребенка, и велела их ей принести.
Разглядывая сердце девочки и ее изувеченное тело, раненное под левой грудью, мать ужаснулась при мысли, что Сиверт, ее первенец, занимается колдовством.
Она вложила сердце девочки обратно ей в грудь и приказала похоронить ее достойно и по-христиански: накрыть ей лицо погребальным покровом с красиво вышитым крестом, а затем, опустив бедняжку в могилу, отслужить мессу за упокой ее души.
О сердце девушки и великой силе Галевина.
Глубоко опечаленный, упал Галевин на колени и воскликнул:
— Увы! неужто колдовские чары бессильны? Я пел, а она не пришла на мою песню. Что теперь прикажешь мне делать, Повелитель камней? Если надо ждать до ночи, я буду ждать. Тогда солнце не будет тебе мешать, ты снова обретешь свою власть, ты подаришь мне силу и красоту и пошлешь девушку, какая мне нужна.
Едва наступила ночь, как он начал бродить вокруг хижин, петь и выглядывать, не идет ли к нему какая-нибудь девушка.
Вдруг он увидел при ярком свете луны дочь Клааса, несчастного дурачка по прозвищу Пёсобой, ибо каждую встречную собаку он бил чем попало, крича, что «проклятые псы украли у него все волосы и должны ему их вернуть».
Девушка эта нежно заботилась о своем отце и, хотя была очень хороша собой, не хотела выходить замуж, говоря:
— Ведь он дурачок, я не могу бросить его. И видя, как она добра, каждый давал ей, кто чем богат: сыру или бобов, а кто ломоть китового языка, и дочь с отцом жили, не зная голода.
Злонравный неподвижно стоял на опушке леса и пел. Девушка пошла прямо на его песню и упала перед ним на колени.
Он повернулся и зашагал к себе домой, она — вслед за ним, не проронив ни слова, и они вместе вошли в замок.
На лестнице Галевин столкнулся с братом, который только что возвратился с охоты, затравив кабана.
— Что я вижу? Урод намерен подарить нам ублюдка? — насмешливо спросил он. — А ты, красотка, верно, по уши влюбилась в моего урода-братца, раз так покорно идешь за ним? Взяла бы лучше меня! Удовольствия, право, ты получила бы больше.
Но Сиверт Галевин в бешенстве ударил брата копьем по лицу и взбежал по лестнице в свой покой.
Боясь, что брат бросится за ним, сир Галевин запер двери и раздел девушку донага — такой ему явилась в его видении дева в лесу. И дочь Клааса сказала, что ей холодно.
Он полоснул ее золотым серпом под левой грудью.
И когда она испустила предсмертный крик, сердце ее упало на лезвие золотого серпа.
И Злонравный увидел, как из каменной стены вышел маленький человечек, который, ухмыляясь, сказал:
— Сердце на сердце — вот где сила и красота! Галевин повесит девушку на Виселичном поле. И тело ее будет висеть там, покуда не пробьет час божьего суда.
И сказав это, опять ушел в стену.
Сир Галевин положил сердце девушки к себе на грудь и услышал, как оно громко стучит, прирастая к его коже. Вдруг его согбенный стан распрямился, а рука исполнилась такой силы, что, пожелав испытать ее крепость, он сломал тяжелую дубовую скамью. И взглянув в зеркало, не узнал себя — таким красавцем он стал.
И он почувствовал в своей крови буйный пламень юности. Он спустился по лестнице в залу, где за ужином сидели его отец, мать, брат и сестра.
Никто из них не узнал бы Галевина, если бы не его голос, который ничуть не изменился.
И мать, встав с места, подошла к нему, чтобы лучше его разглядеть.
И он сказал ей:
— Женщина, я твой родной сын, Сиверт Галевин Непобедимый!
Но брат его, которого он перед тем ударил по лицу, крикнул:
— Будь проклят ты, Непобедимый! — и кинулся на него с ножом.
Однако нож разбился, словно стеклянный, коснувшись тела Злонравного. Тогда младший брат обхватил старшего руками, но Сиверт смахнул его с себя, как гусеницу, и отбросил далеко в сторону.
Младший снова кинулся на старшего — головой вперед, как баран, но едва он ударился о тело Галевина, как рассек себе голову и по лицу его потекла кровь.
Тут отец, мать, окровавленный брат и сестра упали на колени перед Галевином, прося у него прошения и умоляя дать им богатство, раз он обладает такой великою силой.
— Хорошо, — сказал он, — все исполню.
О том, как Злонравный ограбил ломбардского ювелира, и о приятных речах дам и девиц.
На другое утро, одевшись и вооружившись серпом (теперь он презирал другое оружие, ибо его сила была в колдовстве), сир Галевин отнес труп девушки на Виселичное поле и повесил его.
Потом он поскакал на коне в город Гент.
Благородные дамы и девицы, а также простые девушки-горожанки, видя его на вороном коне, спрашивали друг дружку:
— Кто этот прекрасный всадник?
— Сиверт Галевин, — гордо отвечал он, — тот самый, кого прежде называли Уродом.
— Как бы не так! — смеялись самые бойкие, — шутить изволите, сеньор, разве лишь добрая фея вас так преобразила, что и узнать нельзя.
— Да, — отвечал он, — я даже завел с ней любовные шашни, а коли захочу, заведу шашни и с вами.
И дамы и девицы нисколько не гневались на него за такие речи.
И он отправился к ломбардскому ювелиру, который не раз ссужал его деньгами всего на сумму в сто двадцать флоринов. Но ювелир не узнал его.
И он сказал ювелиру, что он сир Галевин.
— Ах, умоляю вас, мессир, — молвил ювелир, — верните мне мои сто двадцать флоринов!
Но сир Галевин, посмеиваясь, приказал:
— Отведи меня в комнату, где ты прячешь свое золото!
— Мессир, при всем моем уважении к вам, я этого сделать не могу.
— Собака, — крикнул Галевин, — если ты меня ослушаешься, я тотчас же тебя зарублю!
— Э, да что это вы расшумелись, мессир? — сказал ювелир. — Я не раб и не крепостной, а вольный горожанин! И поверьте, если вы поднимете на меня руку, я сумею за себя постоять.
Тут Галевин ударил его, и вольный горожанин громко позвал на помощь.
На его крик сбежались подмастерья, — всего было их шестеро, — и, увидев Злонравного, кинулись на него.
Но он отколотил их так же, как ювелира, и велел показать ему, где хозяин прячет золото.
Они повиновались, говоря меж собой:
— Никак это сам дьявол!
И ювелир, рыдая, взмолился:
— Сеньор, не отбирайте у меня все!
— Что хочу, то и сделаю, — отвечал Злонравный и набил золотом свой кошель доверху.
Так отобрал он у ювелира свыше семисот безантинов.
А когда ему надоели причитания ювелира, Галевин снова надавал ему тумаков и потребовал, чтобы тот не визжал так громко. Потом пригрозил, что приедет еще раз до конца месяца и заберет у него золота вдвое больше.
О гордом гербе сира Галевина.
И не было во Фландрском графстве барона богаче и сильнее Злонравного, и все боялись его.
И, кощунствуя, он сравнивал себя с богом.
И, порешив, что старый герб Дирка со старым девизом слишком ничтожен для его величия, Галевин вызвал к себе художников из Брюгге, чтобы они изготовили новый герб.