Мы не сводим друг с друга глаз, и я не знаю, она ли ведет мою руку или она движется сама по себе, но наши руки спускаются к поясу ее джинсов.
Я расстегиваю их и тянусь ниже, чтобы провести ладонью по ее жару. Она раздвигает ноги, чуть-чуть, давая мне понять – можно. Я снова целую ее, прикусываю ее губу, а рукой вывожу маленькие, с нажимом, круги у нее между ног. Она стонет и вжимается в меня. Я прижимаю свое бедро ей между ног и немилосердно играю с ее грудями, сначала нежно охватываю их, потом сжимаю ее напряженные соски между пальцами и сдавливаю их.
Сильно.
Я покусываю ее шею, и снова ее рука опускается на мою, толкая ее ниже.
– Пожалуйста, внутрь, сейчас, – стонет она мне на ухо.
Я расстегиваю ее тесные джинсы и проскальзываю рукой под ее шелковое белье. Отстраняюсь и смотрю ей в глаза, ее руки все еще обнимают мою шею, а моя рука все еще там, у нее в штанах.
– Коснись меня, – она толчком сбрасывает джинсы и трусики, обнажая себя.
Все еще не сводя с нее глаз, я провожу рукой по ее животу, и вниз, пока не касаюсь ее волос. А потом я толкаюсь ниже и глубже, пока не чувствую кончиками пальцев ее влагу. Она вскрикивает, когда я проталкиваю в нее палец. И еще один.
Она дразняще проводит рукой по моей ширинке.
Я отвожу ее руку и кладу ее ей на грудь.
– Ты такая мягкая. Кроме тех мест, где не совсем, – шепчу я ей.
Она обхватывает мою шею обеими руками и затягивает меня в глубокий поцелуй, пока мои пальцы погружаются в нее, и мой язык тоже. И везде, повсюду меня окружает мягкость. Кроме тех мест, где не совсем.
Всю ночь мне то и дело приходило на ум, какие же женщины мягкие и нежные. Как их теплый, сладкий запах охватывает меня, и я тону в нем, теряя голову. И что все прежние разы не чета этому. Это не просто приключение на одну ночь, как бывало со мной тысячи раз прежде. Это совсем другое. Каждый раз, встречаясь с ней взглядом, я убеждаюсь в этом.
Кроме того, я не в ответе за все злодеяния прошлого. Некоторые из них на моей совести, да, но не все же…
Гвен снова охватывает меня. Я беру ее руку своей и отвожу ее в сторону.
И вот тут она меня отталкивает. Другая моя рука все еще внутри нее.
– Я знаю правду, Кирби. Или как там тебя зовут по-настоящему.
Она закрывает глаза и двигается вместе со мной, раскачивая свое тело в такт движениям моей руки, моих пальцев; она стонет от силы моих толчков.
Она прекраснее всего, что у меня было за все мои годы.
Я снова захватываю ее рот поцелуем. Силой.
Она останавливает мою руку своей и заставляет меня посмотреть на нее. Ее невысказанное желание удовлетворяется – я поднимаю ее, несу к своей постели и раздеваю. Я стою и смотрю на нее, лежащую в покрывалах, и на то, как целомудренно она скрестила ноги в лодыжках, чтобы прикрыть свою наготу, хотя тело ее подрагивает из-за того, как она возбуждена. Из-за того, как сильно она хочет меня.
Я присаживаюсь рядом и провожу руками по ее телу, ощущая нежность ее кожи и великолепие ее изгибов.
Она смотрит на меня снизу вверх и останавливает мои руки.
– Я знаю правду. И я все еще хочу тебя. Я все еще здесь, с тобой. Я твоя. И всегда была твоей.
Я цепенею. Я чувствую, как вскипает моя кровь, когда срабатывают мои инстинкты самозащиты. Какая-то часть меня хочет убить ее тут же, что бы она там ни думала, что она знает… потянуться, сжать ее шею руками и сломать ее.
Я делаю глубокий вдох.
– Я хочу заняться с тобой любовью.
Я склоняюсь и целую ее губы, потом шею. Я позволяю своим рукам ощутить ее формы и очертания, осознавая, что это, возможно, последний раз, когда мне дозволено касаться того совершенства, которое и есть Гвен.
Ее груди такие мягкие и плотные, с удивительно твердыми сосками.
Ее фигура никогда не выглядела такой красивой и округлой, как выглядит сейчас, без одежды. У нее неимоверно длинные для ее роста ноги. И все такое мягкое, гладкое, просящееся в руки. И запах ее окружает меня.
Но в этот раз это смесь запаха ее духов, пота, аромата ее возбуждения и силы, с которой сердце бьется под ее кожей, проталкивая по сосудам ее густую, драгоценную кровь.
Ее рука возится с пряжкой моего ремня.
– Кирби, пожалуйста…
Я ловлю ее руки и прижимаю их к кровати у нее за головой. Глубоко внутрь нее я проталкиваю два пальца, а потом еще один, и еще…
Я выпускаю ее руки только тогда, когда чувствую, как неимоверно туго она сжимается вокруг моей руки, моей руки целиком, вокруг моего кулака. Она содрогается от силы оргазма и кричит.
Я убираю руку и ложусь рядом с ней, моя рука у нее на животе.
Я хочу сказать ей, что я люблю ее. Но не могу. Еще нет, не сейчас.
В этот самый момент я понимаю, что как бы там ни было, я никогда не смогу причинить вред этой женщине. Я лучше сбегу от того, что я есть, но не обижу Гвен.
И вот, так я и лежу рядом с невероятно красивой, абсолютно обнаженной женщиной и понимаю, что мне не удалось распробовать ее. Не целиком. Не полностью.
– Какие пьесы ты предпочитаешь? В смысле, предпочитаешь играть? – вдруг спрашивает она.
Я накрываю нас одеялом.
– А, Шекспира. И в этом роде. Думаю, меня можно назвать классическим актером.
Я прикусываю язык, с которого уже готовы сорваться личные воспоминания о Барде.
Она перекатывается и наваливается на меня.
– Если твоим занятием был только театр, что же привело тебя на телевидение?
Ее грудь прижимается к моей, и это отвлекает меня, так что я на мгновение задерживаюсь с ответом.
– Ты привела.
Я провожу руками по ее потной коже.
– Лесть тебя далеко заведет.
Я не хочу, чтобы она думала, что это просто связь на одну ночь. Я хочу, чтобы она поняла, что это может быть большим, гораздо большим.
Она склоняется, чтобы поцеловать меня и провести рукой по выпуклости в моих джинсах.
– Устраивайся поудобнее, – она снова целует меня. – Когда я вернусь, я захочу тебя.
Она сжимает меня и уходит в ванную.
Я не теряю ни секунды. Подскакиваю к комоду, спускаю брюки, выбрасываю мягкий фаллоимитатор и надеваю свою любимую сбрую, снаряженную толстым, восьмидюймовым зеленым латексным дилдо. Я натягиваю джинсы, застегиваю их, ставлю на прикроватную тумбочку бутылочку лубриканта и зажигаю несколько свечей.
Гвен возвращается, и я затрахиваю ее до потери пульса.
Моя одежда все еще полностью на мне, хотя брюки расстегнуты, и я все еще внутри Гвен. Руками она обнимает меня за спину, крепко прижимая к себе.
– Я хочу коснуться тебя, – шепчет она, едва обретя дыхание.
– Ты уже это сделала, любовь моя.
Она проводит руками по моей спине, к заднице. Я не могу позволить ей нащупать сбрую, так что я останавливаю ее.
– Кирби, я же говорила тебе, я знаю. Я знаю, что ты – женщина.
Я смеюсь, отстраняюсь, встаю, застегиваю молнию и сажусь рядом с ней.
– О чем это ты? Как ты можешь так думать? После всего, что мы сделали?
Она улыбается и обнимает меня.
– Я уже давно подозревала. Но вечером, в ресторане, когда ты дала мне шанс по-настоящему рассмотреть твои руки, я поняла наверняка, – она выдергивает мою рубашку из брюк и проводит ногтями по спине. – И если у меня и оставались хоть какие-то сомнения, то они все до единого развеялись после того, как ты занялась со мной любовью.
Если это и все, о чем она знает, тогда ей не обязательно умирать сегодня ночью.
В конце концов, если я изображаю вампира на телеэкране, это совершенно не означает, что нас не существует в природе.