И я тоже запел, преодолевая неловкость с непривычки, потому как не помнил, когда я пел в компании. Обычно это бывало с близкими друзьями когда-то, с сослуживцами в Долгопрудном, но как давно это было!
Хозяйка ободряюще кивнула мне, я осмелел и запел громче, чувствуя, что у меня получается – и мелодию, и слова я пою правильно.
Дальше стало уже проще. И те песни, которые последовали за первой, были тоже мне знакомы, они всплывали из памяти строчка за строчкой просто и естественно – и «Сормовская лирическая», и «Раскинулось море широко», и «Заречная улица», и многое другое.
Собственно, иначе и не могло быть. Родное не забывается.
Потап скинул ремень, отставил гармонь в сторону.
– Уважил, Алексей Данилович! Выпьем!
И мы выпили, потом ещё, и снова запели. Короче говоря, мы с Дашей добрались к своим заполночь. Даша водки не пила, конечно, зато Оксана была с мужчинами на равных, ничто ее не брало. Потап же к концу вечера устал, говорил не очень связно, но с большим чувством. Все хотел что-то выговорить важное, но не получалось.
Оксана собрала нам своих солений и даже проводила до калитки нашего дома. Она совсем развеселилась, пела частушки, пугая ночных собак, потом вдруг сникла, прощаясь, заглянула мне в глаза как-то жалобно.
– Пойду я домой, спасибо вам. Муж ждёт… – вздохнула она и непонятно к чему добавила, усмехнувшись: – Муж наелся груш…
Васюта нам открыл полусонный, в одних трусах. Я пожелал молодежи спокойной ночи и нетвёрдым шагом проследовал к себе наверх. Там, на просторном чердаке дома я ещё днём соорудил себе постель. Молодёжь внизу разместилась в маленьких светелках по трём сторонам избы.
Заснул как убитый. Тишина в городке была мертвая, «воздух чист, прозрачен и свеж», как учили мы наизусть в школе.
Утром я почуял, что вчера между Васютой и Лизой что-то произошло, пока мы с Дашей пели советские и русские песни. Это чувствовалось по тому, как неуловимо изменились их обращения друг к другу. Лиза стала менее колючей, а в голосе Васюты проявилась несвойственная ему нежность.
Ну что может произойти между молодыми людьми, оставленными в пустом доме смотреть фильм о любви? А смотрели они, между прочим, «Девять с половиной недель». Впрочем, люди хоть и молодые, но вполне взрослые, я им не нянька и не полиция нравов.
Может, оно и к лучшему.
У меня было ощущение, что наш маленький боевой отряд, разведгруппа нового российского жизнеустройства, вдруг потерял энергию, остановился и начал размещение на зимних квартирах.
Этому всегда сопутствует разложение.
Надо было срочно ставить хоть какую-то цель вместо того, чтобы ждать у моря погоды.
В течение нескольких дней я размышлял и собирал информацию с помощью компьютера. Вся наша команда мне помогала, потому что сообщений было навалом.
Сообщения о захвате Кирилла какими-то неизвестными путями просочились в Сеть, но они все были неофициальны. «Кто-то сказал», «по слухам», «из неофициальных источников стало известно»…
Да, у нас отняли царевича, но символ остался. Более того, внедрением символа посильно занимались тысячи вассалов моей информационной системы. Поскольку во многих местах России уже начались гонения на нашу звонницу, постольку и разгорался протест. Нам ведь только запрети что-нибудь – книгу, фильм или парад геев – так сразу начнут протестовать. Причем именно те, кто ни к книге, ни к фильму, ни к параду геев не имеет решительно никакого отношения.
Местные власти в большинстве своем запрещали устанавливать звонницы в публичных местах. Попытки установки на века – с бетоном и арматурой – пресекались бульдозерами. Отчаянные смельчаки водружали звонницы в невероятных местах: на крышах зданий, линиях электропередач, мостах. Их героически снимали пожарные и люди из МЧС.
Это было интересно всем, хотя борьба велась вокруг непонятно чего.
Православная церковь стоически молчала, пока на каком-то брифинге Президенту не задали вопрос, как он относится к внезапно возникшей в России моде установки православных крестов «с колокольчиками». К этому времени маленькие звонницы уже начали продаваться в магазинах сувениров.
Президент, улыбнувшись, сказал, что это не по его ведомству. Пусть, мол, православная церковь разбирается.