Вышла проволочка с оформлением Васюты и Лизы. Они пожелали жить в одном номере, но административная дама вполне советского вида потребовала штамп в паспорте о браке.
– Я взрослая женщина! Я имею право жить с кем хочу! – кипятилась Лиза.
– У нас в Козлове другие порядки. Это вы там, у себя… в Москве предавайтесь блуду, – с достоинством отвечала дама.
– Блуду?! – Лиза готова была разорвать обидчицу на части.
– Они поженятся, просто не успели ещё этого сделать, – примиряюще сказал Кирилл.
– Вот поженятся, пусть и приходят.
Пришлось Васюте оплатить номер на двоих для себя, а Лизе взять отдельный.
– Устроим там штаб-квартиру, – сказал я.
Мы бросили вещи в номерах и спустились в «Серый козёл».
Просторный зал ресторана с колоннами был полон партизан с партизанками и партизаншами. Мы не без труда нашли свободный столик у стены и уселись в ожидании официанта. Прямо над нами висело огромное живописное полотно с табличкой, из которой явствовало, что картина называется «Партизаны штурмуют Лазурный берег Средиземного моря». На картине изображены были полчища партизан в гидрокостюмах, похожие на головастиков, которые возникали из морской пены, подобно богатырям Черномора, и устремлялись на пляж, с которого, сломя голову и подхватив свои монатки, удирала отдыхающая публика. Судя по всему, дело происходило в Ницце. Голубое небо, желтый песок, черные фигуры партизан. По манере это напоминало Кукрыниксов военных лет.
На табличке значилось, что автор этого произведения – Народный художник Гурьян Козловичев.
– Это здешняя знаменитость, – сказала Даша. – Очень хороший художник. Мы к нему пойдем. Он входит в программу тура.
Тут мы все вспомнили, что это у нас туристическая поездка.
На противоположной стенке висело лирическое полотно «Партизан и Русалка» того же художника. Там изображены были названные персонажи в подводном царстве. Рыбки, осьминожики, кораллы. Написано всё было весьма гламурно. Видимо, это был другой творческий период.
Как мы поняли, в ресторане происходило затянувшееся празднование Нового года. Партизаны и их подруги, уже давно и застойно пьяные, продолжали нескончаемый карнавал, переходя от выпивки к закуске, от закуски к песням, от песен к танцам, а от танцев к мордобою. И снова по кругу. Мы пришли, когда они выпивали и закусывали. Но вот кто-то в углу затянул типичным козлиным голосом:
И весь ресторан подхватил суровыми пропитыми и простуженными под водою голосами этот повторяющийся рефрен, закончившийся громовым:
И снова козлиный тенор:
И громовой конец:
Это было по-своему красиво. Но мы не подпевали, чем вызвали косые взгляды козловичей. Даша волновалась.
– Положено петь, – шепнула она Кириллу. – Хоть рот открывайте! Здесь народ крутой…
– Я? Открывать рот? – надменно спросил Кирил. – Дашенька, что с тобой?
– Ну я сказала.
Нам принесли единственное оставшееся в меню блюдо – макароны по-флотски. Макароны были вкусны, порции огромны.
А козловичи уже затянули свою партизанскую: «Шумел сурово Брянский лес…», а потом про лихие батальоны приамурских партизан. Слава Богу, партизанских краев в России хватало. Прослушали мы и местную патриотическую про подводных партизан, сочинённую тем же Козловичевым, как позже выяснилось. Он один тут был гений. Запомнились строки:
В этом месте я тоже про себя упомянул мать. Молодёжь откровенно ржала, кроме Даши, чем вызвала ещё более пристальные и тяжелые взгляды партизан.
Но тут на эстраду вышел вокально-инструментальный ансамбль и грянул «Ландыши». Партизаны повалили танцевать.
Человека три, как я заметил, были в старых гидрокостюмах, но при галстуках. Один гидрокостюм был покрашен под камуфляж.
Я люблю наблюдать ресторанные танцы. Нет зрелища безысходнее. Нет картины, которая вызывала бы во мне большее отчаяние. Я всегда роняю слезу скорби, когда вижу эти пары, толкущиеся на пятачке перед эстрадой. Я смотрю на их движения и лица и ясно вижу, насколько безнадёжно наше дело и сам я далеко не ушёл от них, ибо ещё минута – и я тоже буду там, сжимая в объятьях потную красотку, дыша ей в лицо перегаром и ощущая удовольствие во всех членах.