***
Женщина сидела на кровати, послушно сложив руки на своих коленях. Тело немолодой особы пробивала дрожь то ли из-за пережитого шока, то ли от ворвавшегося через открытую дверь ночного сквозняка. Мой взгляд бегло скользнул по бедно обставленной комнате, в которой едва могли поместиться три человека. Увидев нас, доктор встал с кровати, на которой осматривал пострадавшую, и произнес:
— Видимых следов насилия я не обнаружил. Она испытала сильный шок, не более.
Чудновский кивнул и, когда доктор вышел из комнаты, подсел к испуганной женщине.
— Как к вам обращаться? — учтиво спросил он.
Робко убрав с лица спутанные грязные волосы, потерпевшая посмотрела на полицмейстера стеклянными глазами. Я заметил, как Алексей Николаевич на долю секунды надул ноздри, когда увидел сухую и испещренную коричневым налетом кожу лица женщины. Полицмейстер пытался не показывать своего отвращения к немытой особе, но запах ее тела упорно вытеснял сладкий флер духов, оставшийся после доктора.
— Зинаида Проглотова, — еле слышно ответила женщина.
— Кхм, — Чудновский поперхнулся и взял себя в руки. — Итак, Ваш случай мне уже описали, но я хотел бы задать пару вопросов, если Вы не против?
Пострадавшая кивнула.
— Начнем. Как Вы спали? В каком положении?
— Лежала на левом боку.
Я быстро достал из своего портфеля толстый журнал и принялся записывать показания женщины.
— Вы знали, что в городе орудует маньяк? — продолжил Алексей Николаевич.
— Знала, — как гимназистка на экзамене, выпалила пострадавшая, робко кивнув головой.
— Почему же Вы не позаботились о своей безопасности? Ведь Вы в курсе, что жертвы маньяка преимущественно из бедных районов, что на месте преступления он оставляет бумажные па…
— Господин полицмейстер! — громко перебил я Алексея Николаевича. — Служебная тайна!
Глаза Чудновского быстро забегали, когда он осознал, что чуть не проговорился о ходе следствия.
— О чем это я? — собравшись, продолжил он. — Почему Вы не подумали о своей безопасности?
— Мне казалось, что обойдется, господин полицейский, — После этих слов женщина была готова начать рыдать, но быстро смахнула выступившие в уголках глаз слезы, глубоко вдохнула и продолжила смотреть на Алексея Николаевича.
— Опишите мне преступника, если запомнили его.
— Толком я его и не рассмотрела. Был в черном пальто, в руке бумажный пакет и… этот запах…
— Да, пахнет тут не очень, — улыбнулся Чудновский, считая, что женщина ударилась в уничижительную самоиронию, которая присуща беднякам в беседе с уважаемыми господами.
— Я про запах преступника. От него пахло вареным чесноком…
Алексей Николаевич изменился в лице. Как это часто бывало в моменты его раздумий, он начал пялиться куда-то вдаль, пробивая взглядом все на своем пути. Он принялся важно накручивать кончик своих усов, позабыв об окружающих. Пару минут мы провели в неловкой тишине. И тут, словно сильный разряд тока, мне в голову пришла мысль. На гениальное заключение она не тянула, но могла значительно продвинуть ход следствия о таинственном маньяке.
— Алексей Николаевич, — я подошел к полицмейстеру и тихо шепнул ему на ухо: — Это коммунисты…
Чудновский начал медленно кивать головой, до конца не покинув чертоги своего разума, но вдруг, словно мокрый петух, встрепенулся.
— При чем тут они, Какушкин? — в его голосе я услышал нотки гнева.
— Из столицы часто приходят сводки о подпольных организациях коммунистов. Есть некоторые признаки, схожие с нашим делом: пальто, запах чеснока…
— И это все? А бумажные пакеты? В сводках они были?
— Э…ну… — я замялся. — Нет, но, может быть, это отличительная черта именно нашего региона? Может, они используют пакеты для…
— Глупости, Какушкин! — раздражительно рявкнул полицмейстер и встал с кровати. — Городовой! Какие-нибудь улики нашел?
Городовой Просаков, все это время смирно стоявший у входа в помещение, уверенным строевым шагом подошел к Чудновскому и протянул ему кусок бумажного пакета.