— А ты так и не собрался рукополагаться? — спросил его батюшка.
— Сначала дом на родине в Молдавии построю, потом на свадьбу заработаю, машину куплю, женюсь — тогда, быть может, и пойду в священники! — Антон улыбнулся. — А то рукоположишься — и вместо молитвы у престола будешь всё теми же проблемами заниматься: дом, машина, жену с детьми одеть, в отпуск к морю свозить… Я уже на своих бывших однокурсников насмотрелся, кто рукоположен.
— Ну, тебе видней! — входя последним в беседку, сказал Флавиан.
— Евлогите, папас! — встал навстречу Флавиану со стульчика папа Василис.
— О Кириос, геронда! — ответил Флавиан, благословляя старца. Они обнялись и поцеловали друг другу руки.
Папа Василис был маленьким, стареньким, с редкой бородкой и очень молодыми блестящими глазами. В замусоленной вязаной кофте с продранными на локтях рукавами, в старом вылинявшем подряснике с лохматящимся нижним краем, в вязаной растянутой шапочке, он бы выглядел совершенным бомжем, встреть я его где-нибудь на городской улице!
Но здесь, на Афоне, его вид был совершенно естественным и вполне обычным для келиота — монаха, живущего в одиночестве или с одним-двумя сокелейниками и не имеющего необходимости заботиться о «презентабельности» внешнего вида.
Послушник папы Василиса, тот самый, который владел английским языком, рассадил нас всех по лавочкам в беседке и принёс кофе, кувшины с холодной водой и стаканы — чаша с лукумом уже стояла на столе.
Папа Василис осмотрел всех присутствующих живым заинтересованным взглядом, потом сказал что-то на греческом.
— Папа Василис говорит, — начал переводить Антон, — что он очень радуется, когда видит гостей из России. Оттуда приезжает много молодых, серьёзных мужчин, верующих во Христа или хотящих понять христианскую веру. Из Греции чаще приезжают уже немолодые мужчины, у которых случаются какие-то проблемы в жизни. Хотя молодые тоже приезжают, и некоторые даже остаются монахами.
Старец радуется тому, что у русских есть сильное стремление к Богу и сильное желание посетить Святую Гору — Удел Всесвятой Богородицы! Старец знает, что для русских приезжать на Афон сложно, потому что на это надо потратить много денег и времени на оформление документов, тогда как для греков приехать сюда и проще, и дешевле. За это он уважает русских ещё больше.
— Если бы у нас в России правительство заботилось о людях, а не только о своих карманах, — саркастично отреагировал на это один из «угольщиков», Тимофей из Питера, — тогда бы ещё больше народа сюда приезжало!
— Ну, вроде, сейчас-то лучше стало, — возразил ему один из ставропольцев. — Вон и с налогами полегчало, и зарплаты с пенсиями выросли, да и платят их практически уже без задержек.
— Нефть подорожала во всём мире, вот и зарплаты с пенсиями платят, — пренебрежительно отпарировал питерец. — Сидит страна на нефтяной «игле», импортом всё заполонили, а сами ничего не производим, одна торговля!
Антон вполголоса переводил папе Василису суть этого спора.
— Так зато продукты теперь все есть, одежда, бытовая техника, — доказывал ставрополец. — Вспомните, что раньше было на полках магазинов!
— Продукты иностранные — одна химия, шмотьё китайское, техника тоже собрана для стран третьего мира, со штампом «без права продажи в Евросоюзе» — Путину до этого дела нет, он-то не на рынках одевается! — питерский «угольщик» махнул рукой. — Нормальных курортов сделать не могут, на лыжах покататься приходится в Швейцарию ездить, а за одеждой в Милан.
— Ну так не всё сразу, — защищался ставрополец. — Надо же было основные потребности насытить, пусть хоть китайским товаром, ведь правильно, батюшка? — он повернулся в сторону папы Василиса. — Скажите, что вы об этом думаете?
Все также повернулись в сторону старца, ожидая услышать его мнение по волнующему всех россиян вопросу. Старец с лёгкой грустью в глазах оглядел сидящих.
— Вы не с той стороны смотрите на свою жизнь в России! — начал переводить его речь Антон. — Нефть, товары, курорты, хорошая одежда, большая зарплата… Этого человеку никогда не будет достаточно, он всегда хочет ещё больше и ещё лучшего качества, особенно, когда видит это у другого.
И он говорит: я тоже хочу, дайте и мне! Это происходит и тогда, когда человек беден и голоден, и когда он сыт и богат — такова природа плотского человека.
А потом происходит, как написано в Евангелии про человека, который разбогател и сказал сам себе: «…скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись!» (Лук. 12:19).