— И о чём вы говорили? — не удержавшись, спросил его я.
— О чём? — пожал плечами отец Александр. — Ну, о ремонте монастыря, о стройматериалах, инструментах, о потребности в рабочих-специалистах. Путин подробно так во всё вникал, искренне интересовался проблемами с реставрацией, обещал помочь.
Кстати, все свои обещания выполнил, я даже удивился! То, что он — человек слова — это факт. Это к вашему вопросу о впечатлениях.
Ещё впечатление скажу — молился он по-настоящему, искренне — это видно было. Человек он по-настоящему верующий, это не только я подметил, но и другие из братий тоже — мы же говорим тут между собой.
Но, пожалуй, самое сильное впечатление было, когда я его привёл в новые кельи в реставрируемом братском корпусе. Так получилось, что и охрана и кто-то, кто там был с нами из братии, не то отстали, не то куда-то по соседству зашли, и мы с Путиным в какой-то момент оказались в новой келье у окна вдвоём.
Это был, знаете, как говорят — «момент истины»! Путин подошёл к окну, остановился, глядя на море, задумался. И вдруг я увидел его — просто человеком! Уставшим, отключившимся от всего множества забот и проблем, которые ему постоянно приходится держать во внимании, но не расслабившимся, не выдохшимся, а каким-то умиротворённо-спокойным. О таком состоянии говорят — «тихий ангел коснулся».
Взгляд у него был немного грустным, но светлым, ясным каким-то, как бывает у человека после пострига — ты только сейчас осознал, что ты взял на себя, и что обратной дороги уже нет!
У меня какое-то сильное «братское» чувство к нему шевельнулось, как у монаха к монаху, я прикоснулся к его плечу, вроде как приобнял, и сказал искренне, от всей души:
«Какой же крест Вам тяжёлый приходится нести, Владимир Владимирович!».
Он взглянул мне в глаза, чуть улыбнулся уголками рта и спокойно ответил:
«Вы даже не представляете, отец Александр, насколько тяжёлый!».
И я понял, глядя ему в глаза, что он всё лучше многих осознаёт, что он как камикадзе — взлетел, шасси сбросил, и теперь только два пути — либо собьют в полёте, либо вышел на цель и поразил её, ценой самого себя.
Как у нас, монахов, говорят — «с креста не сходят, с креста снимают!» — это и про него тоже!
Бог Путина на руководство страной поставил, а он принял и несёт это «послушание».
Вот так, отцы, с тех пор я за раба Божия Владимира сугубо молюсь — укрепи и спаси его, Господи! — и вас к тому же призываю.
Вы меня знаете, я человек немолодой, жизнь мирскую и монашескую повидавший, я за свои чувства и слова отвечаю. Так вот: думаю, что такого президента, как Путин, у нас ещё не было и, наверное, уже не будет, времена не те…
— Он и начал-то своё правление как положено Российскому правителю, с Божьего благословения, — задумчиво сказал Флавиан. — Сейчас вспоминаю: я читал, что в тот момент, когда ему предшественник в президентском кабинете Кремля власть передавал, там с ними Патриарх Алексий был, и Путина на его новое служение по-православному благословил.
— Да, я тоже об этом читал! — подтвердил схимонах.
— И я, кстати, тоже, — присоединился к ним я. — Видно, не просто так оно было, это благословение…
***
С того разговора прошло уже… — сами посчитайте, сколько прошло! С тех пор уже сколько всего случилось — вторая чеченская война, Грузия, кризисы всякие, возвращение Крыма, гражданская война на Украине — совсем не скучное время.
А я чем дальше, тем увереннее отвечаю, когда слышу от иностранцев про «clever and strong» Путина — Yes, ребята, я тоже так думаю!
Глава 10
ПАРИЖ
— И всё-таки круассан с чашкой кофе на Монмартре главнее, чем поездка на кораблике по Сене! — я был не смирен и не послушлив. — На кораблике можно прокатиться и вечером, после поклонения Терновому Венцу в Нотр-Даме, фонарики везде будут гореть красиво, ну и вообще!
Очевидно, это универсальное «вообще» перевесило, хотя не исключено, что слово «кофе» также возымело свою магическую силу на батюшку, и Флавиан, наконец, махнул рукой:
— Хорошо! Так и решим, с утра на Монмартр, заходим в собор; затем идём к художникам, пьём там кофе с круассаном, спускаемся с горы мимо мастерской Пикассо, едем в Латинский квартал и смотрим Сорбонну.
— По времени, там где-нибудь можно и пообедать. У меня где-то тут лежит проспектик какой-то рыбной забегаловки, с «рецепшена», — уточнил график я, копаясь в боковом кармане фотоаппаратной сумки.