Почти всех изученных мною жульнических приемов парижских аферистов нам удалось избежать: дважды за десять минут, что мы отдыхали на лавочке у Триумфальной Арки, к нам подходили то ли албанские, то ли румынские молодые жулики в паре — парень с девицей, и пытались всунуть нам в руки якобы только что подобранное ими у нас под ногами толстое «золотое» кольцо (я их, как бы это сказать… отправил в нужном направлении)!
Негры (извиняюсь — афро-французы) у Эйфелевой башни пытались навязать нам на запястья свои браслетики из верёвочек — отбился и отбил батюшку, мимо цыганок с какими-то «опросными листами», пытавшихся к нам пристать, я провёл батюшку «строевым» шагом!
Понятное дело, что многочисленные встречавшиеся по пути шайки «напёрсточников» не имели шанса заполучить нас в качестве «объекта разработки», даже «сумочники» на мопеде, попытавшиеся сорвать с моего плеча сумку с «другом Марком 2-м», уехали ни с чем, если не считать синяков и повреждений мопеда от падения этого мопеда вместе с седоками — наверное, шкурка от банана под колесо попала (или чей-то грамотно выставленный в нужное время и в нужное место локоть).
Но всё-таки совсем свою дань парижскому криминалу не заплатить так и не удалось! Стоило мне замедлиться с фотографированием «шарлеманя» — памятника Карлу Великому на площади перед Нотр-Дам де Пари — как к моему доброму батюшке таки подкатила какая-то грустноглазая смуглянка и под запись в бумажке выклянчила у него денег «на глухонемых детей»!
Хорошо хоть, что все наши наличные деньги были у меня застёгнуты в кармане джинсовой рубахи под застёгнутой на все пуговицы джинсовой же курткой, и у Флавиана она смогла разжиться лишь случайно (каюсь, недосмотрел!) оказавшейся в кармане пятиевровой купюрой.
Вот и оставляй его без присмотра в этом городе бомжей и афро…, — словом, всяких афро- и цыган! Сколько же их здесь пасётся на нивах туристической безмозглости! Парижские бомжи, правда — хоть их здесь и на порядок больше, чем в Москве, — всё же чуть почище наших и не с таким «амбрэ»…
Ну ладно! Всё-таки мы с Флавианом, наконец, вошли в дверь самого известного европейского храма, посвящённого Божьей Матери!
Кто бывал под сводами больших древних католических соборов — Кёльнского, миланского Дуомо или того же Нотр-Дам де Пари, тот знает по опыту то ощущение собственной ничтожности и подавленности, которое возникает от пребывания в них.
Сумрачные готические своды, стрельчатые острые арки — тёмные, каменные, возносящиеся над твоей головой и словно зависающие над ней подобно домоклову мечу, грозя обрушить гнев «справедливого, но строгого» Бога на «падших грешников», каковыми ощущает себя большинство входящих, имеющих хоть какое-нибудь религиозное чувство.
Те, кто религиозного чувства не имеют, обычно чувствуют просто холодную неуютность и стремление выйти поскорей наружу, «на свет Божий».
Насколько же отличается это ощущение чуждости и чопорной надменности обстановки в таких готических соборах от чувства благоговейного трепета, возникающего в душе человека, входящего в православный храм, особенно старый и «намоленный»!
Побывав и помолившись во многих русских, греческих, афонских, сербских и болгарских православных храмах, я каждый раз с радостным удивлением убеждался — Господи, как же здесь хорошо!
И в маленьких афонских параклисах, и в Успенских соборах Московского Кремля и Троице-Сергиевой Лавры, и в недостроенной громаде храма Святого Саввы Сербского в Белграде, и в сельской бедной церкви в какой-нибудь заброшенной российской глубинке, — везде есть чувство: это Дом Отца. Дом моего Отца, а значит, мой Дом!
Бог ощущается здесь не как Владыка Грозно-Справедливый, следящий из-под купола: а ну-ка, кто тут согрешил, ату его!
Нет, гамма ощущений, от трепетно-покаянной до радостно-умилённой, всегда движется в русле текущей свыше неисчерпаемой реки Божьей Любви, ограждаемой, словно берегами, Его Отеческими сильными и ласковыми ладонями!
И потому в такой Храм хочется идти, в нём хочется молиться и быть причастным совершающимся дивным Таинствам, его хочется унести с собой и в себе, им хочется стать самому — «не в брёвнах Божий Храм, а в рёбрах!» — чтобы Тот, Чьё присутствие так сладко ощутимо в Его Доме Молитвы, не покидал тебя ни на секунду!
Чтобы Он жил в тебе и царствовал в твоей душе, как Сам Сын Божий заповедал нам, открыв, что «Царствие Божие внутрь вас есть!» (Лук. 17:21).