— Адельфи (сестра — греческ.) Ангелина! — обратилась к ней явно старшая здесь мать Иеронима, — усаживай гостей! Батюшку Флавиана в центре посади, старец так благословил! А его помощника слева от него.
— Батюшка, вот сюда садитесь! — проведя нас к столу, указала мать Ангелина Флавиану на центральное, игуменское место за столом, — а Вы…
— Алексей! — подсказал я.
— Вы, Алексей, сюда! — она показала мне на стул по левую руку моего батюшки. Отец Кассиан расположился от него справа.
Мы заняли свои места, Флавиан прочитал предтрапезную молитву и благословил стол. Сели.
Я замер — передо мной стояла большая тарелка самых любимых мною тонких спагетти, обильно посыпанных тёртым сыром-пармезаном, посреди которой возлежала толстая, поджаристая осьминожья щупальца, «слезящаяся» оливковым маслом!
Немая сцена…
— Что-то не так? — испуганно спросила меня из-за плеча мать Иеронима, увидав моё впадение в ступор.
— Нет, нет, всё замечательно, матушка! — прошептал я в ответ. — Скажите, а кто составлял меню этого ужина?
— Старец сам позвонил и сказал, чтобы мы приготовили вам спагетти с сыром и обязательно осьминога! — ответила мне она.
Мы с Флавианом, не сговариваясь, молча посмотрели друг другу в глаза долгим задумчивым взглядом.
Глава 17
ГЕРОНДА И ГЕРОНДИССА. КАРДИЦА. ПРОДОЛЖЕНИЕ
— Батюшка! — мать Иеронима наклонилась к Флавиану, — старец благословил предложить Вам, по Вашему желанию, либо отдыхать завтра, отоспаться с дороги, а затем поехать в монастырь Святого Георгия, либо с утра поехать на литургию в монастырь Святого Георгия, потом пообщаться там с матушкой герондиссой и сестрами, и там дождаться приезда старца.
Он сам сейчас в Афинах, и к вечеру, скорее всего поздно, приедет в монастырь Святого Георгия и встретится с Вами там! Как Вы решите, отец Флавиан?
— А вот как Алексей «благословит», так и поступим, — Флавиан устремил на меня свой задумчивый взор, в котором плохо скрывалась весёлая смешинка. — Изреки суд свой, брате!
— А что тут изрекать, — встрепенулся я, — чтобы я поверил, что ты способен литургию на возможность подрыхнуть променять? Обманывай наивное женское монашество, но не заматерелого в боях «флавиановеда», отец игумен! Благословляю на литургию в монастырь святого Георгия! Окончательно и бесповоротно!
— Смиренно приемлю и ничтоже вопреки глаголю! — кротко вздохнул мой батюшка, покорно опустив седую лохмато-гривастую главу.
— Это вы так шутите между собой, да? — с некоторым недоверием в голосе спросила мать Иеронима, удивлённо поглядывая то на меня, то на Флавиана.
— Какие уж тут шутки, матушка! — я сурово сдвинул брови. — Я отца игумена в великой строгости содержу, иначе он… Ты вечерние таблетки, батюшка, опять забыл выпить? Желтенькую и две беленьких?
Флавиан покаянно кивнул.
— Матушка! — мой голос был почтительно-повелителен, — благословите нам стаканчик воды подать, отцу игумену вечерние таблеточки запить!
— Сейчас, сейчас! — мать Иеронима сама бросилась на кухню за водой.
Адельфи Ангелина, стоя в сторонке, прикрыла рот краем белого передника, стараясь не прыснуть от смеха.
Я посмотрел на неё величаво, в соответствии с нынешней должностью «благословлятеля» — она таки прыснула.
Мать Иеронима принесла воды, Флавиан принял вечернюю порцию лекарств. Мы закончили трапезу, помолились, и сестра Ангелина повела нас в кельи отдыхать. Убедившись, что у Флавиана в келье есть всё необходимое для сна и молитвы, я оставил его в одиночестве и проследовал за сестрой Ангелиной а своё пристанище.
— Какой у Вас, Алексей, батюшка замечательный! — вполголоса сообщила мне она, открывая дверь моей кельи. — Кроткий и с любовью ко всем. Прямо как наш старец!
— А то! — довольно согласился я. — Только вот про любовь ко всем… Не жалеет он себя ни капли, впахивает за троих, а здоровья никакого — ну помрёт он как герой «на амбразуре», а нас, своих чад, на кого оставит? И это любовь?
— Вот-вот! — закивала сестра Ангелина. — Точно как наш старец! Совершенно себя не жалеет и тоже больной весь. Недавно ему плохо стало, так во всех странах за него молились. Знаете, сколько людей у него окормляется? Не сосчитать!
В день по сто-двести электронных писем приходит, эсэмэсок штук по пятьсот, наверное. Мы ему даже телефон с большими кнопками купили, а то у него от непрестанного отвечания на эсэмэски пальцы больными стали!