Когда отец Софроний раненых соборовал, один из этих украинских танкистов в бреду кричал, ругался, проклинал всех и вся; другой, мальчишка-срочник, плакал от боли и от страха за свою судьбу.
Поскольку обстрел не прекращался, отцу Софронию пришлось там ночевать. Он заглянул в комнату к раненым перед сном — может, кому чем надо помочь, смотрит — пожилой ополченец с оторванными ногами и ранением живота своей рукой мальчишку-танкиста за руку взял и успокаивает, что-то тихо говорит ему. Тот лишь всхлипывает тихонько.
А утром, когда отец Софроний уезжал вместе с ранеными на «бэтээре», этих двоих так и нашли держащимися за руки, умершими.
Вот вам ещё «армагеддон»…
Я его спросил тогда — хотелось свой «чеченский» опыт с его опытом «донецким» сравнить: отец Софроний, страшно было под бомбёжкой да под пулями священствовать?
А он ответил: страшно было не тогда, когда вокруг рвались снаряды и мины миномётные, страшно было, когда у тебя на глазах в лицах людей лик Христа превращался в лицо дьявола!
Или вот ещё пример «армагеддона»: есть в Москве такая знаменитая династия священническая, Правдолюбовы. Их род не одну сотню лет священствует, в двадцатом веке несколько отцов из этой семьи за веру исповеднический и мученический крест приняли и канонизированы Церковью в лике Святых Новомучеников и Исповедников Российских.
Так вот, мне человек, близкий к их семье, такую историю рассказал: сидят на нарах в Соловецком лагере, сделанном в монастыре, несколько вместе арестованных членов семьи Правдолюбовых.
И вдруг один из них, человек молитвенный и высокодуховный, говорит: дьявол вошёл! И тут со стороны закрытой двери барака среди заключённых начались ссоры, ругань, мат, драки, и вся эта брань-то и разливается по бараку в их сторону!
Что делать? Углубились отцы в молитву, просят Бога об избавлении от супостатов невидимых.
И вдруг это дьявольское движение, не дойдя до молящихся отцов, остановилось, ссоры стихли, и снова мир воцарился среди заключённых!
А вот ещё история: позвали меня как-то причастить парализованного молодого человека, я его исповедал и поразился — такой чистоты души, такой высоты духа я до него ни разу не встречал.
Я причастил его, а он аж засветился весь, лежит, сияет, радость и счастье в глазах — чисто ангел!
Стал я с ним разговаривать, осторожно выспрашивать — как молится, что из духовных книг читает, у кого окормляется.
Оказывается, молитв не знает — родные не воцерковлённые, уход обеспечивают, а религиозной поддержки от них ноль. Духовника нет, даже молитвослова нет, двоюродная тётя когда-то Евангелие от Иоанна, журнальчиком таким изданное, ему подарила — вот и все его духовные книги.
Спрашиваю: «Как молишься?» Он говорит: «Я, батюшка, молиться правильно не умею, я только своими словами молюсь».
«А какими?» — спрашиваю.
Он говорит: «А все когда уходят, я один лежу и слушаю дорогу, здесь трасса под окном и слышно хорошо машины. Я как услышу, что машина едет с сиреной, а они здесь часто с сиреной ездят, потому что милиция и больница рядом, я молюсь:
— Боже! Если это больного везут, сделай так, чтобы его благополучно довезли, чтобы он выздоровел, чтобы ему было хорошо! А если это милиция арестованного везёт, сделай так, чтобы он раскаялся, если что-то плохое сделал, чтобы его в тюрьму не посадили, чтобы он хорошим стал!
Я вот так слушаю машины, молюсь за людей, и мне лежать одному не скучно, даже хорошо».
Я больше ни о чём его не спрашивал, ушёл.
Он тоже победитель в битве за свою душу!
Флавиан замолчал. И все молчали, только тихий ровный звук двигателя быстро едущей машины мягким фоном разрежал тишину.
***
— Батюшка! — прервала молчание мать Клавдия. — Батюшка! Как научиться быть настоящим воином Христовым? Как стать победителем в этом Армагеддоне?
— У тебя, отец Сергий, Евангелие с собой есть? — обернувшись, спросил Флавиан.
— Вот здесь есть Новый Завет, батюшка! — Миша показал Флавиану на ящичек для перчаток в передней панели автомобиля.
Флавиан достал оттуда Новый Завет, открыл, полистал, нашёл нужное место и передал назад отцу Сергию:
— Отец Сергий, будь добр, прочитай нам вслух вот это место, у тебя глаза помоложе. Здесь уже две тысячи лет назад всё сказано, мне добавить нечего!
Отец Сергий включил лампочку на потолке машины, устроился так, чтобы текст был хорошо освещён, и, слегка волнуясь, начал вслух читать своим звонким чистым голосом: