– Давай. И где твой кран?
Ханна просила его заменить прохудившуюся прокладку на кухне. Пока он устанавливал новую, она приготовила второй завтрак. Ей нравилось делать что-то для кого-то. К тому же Лекан был единственным близким другом. Он жил этажом ниже с дедом, у которого выявили деменцию. Соседи рассказывали, что Амари вырастил внука один, так как дочурка слиняла, когда Лекану было семь. Его отца они никогда не видели. Скорее всего, он был немцем, потому что Лекан выглядел метисом, хотя в таких городках, как Фледлунд, любой цвет кожи на тон темнее белого вызывал много пересудов. Сейчас Лекану было двадцать два, и он пытался окончить училище в соседнем городе и заботиться о деде. Выходило пока плохо. Из-за нехватки денег он постоянно бегал по подработкам и пропускал занятия.
Когда «ФЕМА» дали Ханне постоянный контракт и она переехала во Фледлунд, Амари был еще в своем уме. Однако за последние три года он потерял себя совсем. Лекан категорически отказывался сдавать его в дом престарелых, и Ханна старалась помогать по мелочам. Как он все это на себе тащит, она даже представить не могла.
– Готово, – выдохнул он, как закончил, и принялся за ее бутерброды. – Спасибо. Знаю, что ты кормишь птичек зимой. В такие моменты предпочитаю думать, что я одна из них.
Его юмор плоховато маскировал стремление к независимости, доходящее до абсурда. Но оба понимали, что один он пока не справится. Лекана это задевало, и он не мог просто сказать «спасибо». Обязательно нужно было что-нибудь ввернуть.
– У тебя бывают повторяющиеся сны? – поинтересовалась Ханна, мысленно все еще находясь в той квартире с лифтом внутри.
– Не знаю, я как-то не думал. А что?
Она вглядывалась в свои записи, раздумывая, стоит ли это обсуждать с Леканом. Но с кем-то надо было поговорить.
– Примерно три раза в неделю я стала видеть один и тот же сон.
Пребывая в некоторых сомнениях, Ханна пересказала ему суть своей необычной проблемы.
Лекан слушал не перебивая, но по глазам было видно, как его распирает скепсис.
– То есть… ты считаешь, это воспоминание?
– Да, но не мое.
– А чье тогда?
– Не знаю.
– Ну-у-у, – задумался он, – а есть какие-то опознавательные знаки у того дома? Название какое-нибудь? Или вид с балкона?
– Нет, – раздосадованно ответила Ханна. – И я не могу заставить себя сделать что-то иначе в том сне. Я точно заложница какого-то сценария. Раз за разом выполняю алгоритм, смысл которого мне непонятен. И этот человек во сне…
– Это как раз таки объяснимо, – чуть развеселился Лекан. – Может, ты смотрела на ночь корейскую драму? Там, знаешь ли, все такие – красивые, странные и постоянно друг друга ищут.
Ханна сердито хмыкнула, а Лекан уже откровенно веселился.
– Да-да. Издевайся.
– Кто я такой, чтобы тебя осуждать. Сам однажды на них подсел, столько слез выплакал, – ржал он.
Все же он оказался не совсем подходящим собеседником. Ханна решила не продолжать и начала убирать посуду. Лекан еще о чем-то подумал, затем выдал:
– Знаешь, что мне кажется интересным в твоем сне? Правила. В передачу чужих воспоминаний я не верю, а вот в то, что твое подсознание создало тебе какую-то игру, – вполне. Разберись с дверями в своей голове.
Вторым человеком, с которым Ханна попыталась обсудить свои сновидения, была Магда Якубовска, ее варшавский терапевт. Они начали сеансы год назад, фактически сразу после пересадки. С предыдущим терапевтом во Фледлунде у них разладилось, но в одиночку Ханна все еще не могла переваривать реальность. У Магды был дополнительный плюс – все их встречи проходили онлайн. Необходимость физического присутствия во время терапии всегда доставляла дискомфорт. С изображением на мониторе говорить было намного легче. К тому же личные темы лучше раскрывались на родном языке. Хотя в последнее время она думала, что и сеансы с Магдой начинают терять смысл. Порядок в душе оказался иллюзией, и Ханна сама приводила себя в состояние хаоса по поводу и без. Все, что она годами утрамбовывала, чтобы оно не мешало ей функционировать, в какой-то момент начинало бесконтрольно лезть из всех щелей.
Во встречах с Магдой заключался другой смысл. Ханна могла говорить только с тем, кто ее знает. Магда не была семьей или лучшей подругой, однако она владела достаточным количеством информации, чтобы понимать, как устроена Ханна. В какой-то момент она также стала ее точкой принятия. «Твои чувства оправданны». «Твой опыт не ошибка». «Ты и твои впечатления имеют место быть».
Ханна себя принять не могла, ради этого она и продолжала терапию.