— Не угодно ли вам поиграть в бридж или покер или еще во что-нибудь, столь же безнадежно скучное? — произнесла Джозефина своим четким голосом, обращаясь к нему, как к ребенку.
— Ну вас с вашим бриджем, — скучающе протянул Джим, зевая, выпрямился во весь свой огромный рост и, опять с безнадежным видом опустившись на край кресла, стал по очереди заглядывать каждому в лицо, гримасничая и скаля зубы.
Тут очнулся от дремоты старый Альфред Брикнелль.
— Не пора ли, господа, отложить в сторону вино и папиросы и подумать о постелях? — предложил он, поднимаясь с кресла.
Джим, не вставая, медленно повернулся к отцу.
— Что же делать, папа, в другие вечера, если мы рождественский сочельник проведем в постелях? — сказал он.
— Так вы хотите полуночничать? Отлично. Я покину вас. Только не засиживайтесь слишком долго.
Старик выпрямился во весь свой могучий рост и величественно поклонился. Все почтительно приподнялись, кроме Джима, который продолжал сидеть в кресле, обернувшись лицом к старику.
— Спокойной ночи, папа, — сказал он уходившему отцу.
Джозефина подошла к застекленной двери на веранду. У нее была мелкая, плавная, кукольная походка.
— Какая сегодня ночь! — сказала она, желая переломить установившееся в комнате настроение. Она раздвинула плотные занавески из серого шелка. — Что это? — воскликнула она испуганно. — Что это за свет? Зарево!
— О, это просто горит заброшенная шахта, — успокоил ее последовавший за нею Роберт.
— Как странно! А отчего же она горит?
— Она давно и упорно горит уже целые годы, несмотря на все усилия победить огонь. Это обычная история в угольных районах.
— Как любопытно! Необыкновенно красивое зрелище ночью! Мне хочется полюбоваться им.
Она повернула дверную ручку и вышла наружу.
— Какая красота! — послышался с веранды ее голос.
В комнате Джулия покровительственно предложила руку Кириллу Скотту.
— Джозефина и Роберт восхищаются красотой ночи, — сказала она, с заигрывающей улыбкой глядя на юношу.
— Естественно! Молодежь всегда настроена романтично, — ответил Кирилл. Ему было двадцать два года, и потому он считал нужным разыгрывать из себя усталого от жизни циника.
— Вы думаете? Но это, пожалуй, хорошее свойство, — поддразнивала его Джулия, кокетливо опираясь на его руку.
Его глаза блеснули удовольствием. Он не замечал иронии, таившейся в ее словах.
— Господа, идите слушать колокола, — крикнул Роберт, просовывая голову в комнату.
— Ах, как весело! Идите слушать колокольный звон, — покатился со смеху в своем кресле Джим. Но все-таки встал и вслед за другими вышел на веранду.
— Удивительно приятно проветриться в такую чертовски холодную ночь! — ворчал он, чувствуя, как начинает зябнуть его лысина. Ночной ветер приносил с собою запах гари.
Джозефина и Роберт спустились в сад и едва были видны во мраке деревьев. Джулия задумчиво следила за ними взглядом. Напрягая слух, она старалась уловить в отдалении их голоса.
— Послушай, Джозефина, — крикнула она вдруг, — это будет действительно страшно романтично!
— Что такое? — послышался голос Джозефины.
— Что? Что будет романтично? — вмешался Джим, который осторожно шагал в темноте, держась за локоть Кирилла Скотта.
— Джозефина мечтает устроить грандиозную иллюминацию: зажечь свечи на одном из деревьев в саду, вместо того, чтобы устраивать елку в душной комнате.
— О, какая восхитительная мысль! Ты прелесть, Джозефина! — в восторге закричала Джулия.
Кирилл Скотт захихикал.
— Браво! Призовая идея, Джозе, моя девочка! Как вы полагаете, — с увлечением кричал Джим, — почему бы не сделать этого, а? Очень забавно!
— Итак, решено, господа? — спрашивал Роберт. — Мы уберем и зажжем одну из елок на лужайке сада.
— Да! Непременно! — покрывала все голоса Джулия. — Вот будет хорошо! Я сейчас принесу свечи.
— В таком случае, пусть женщины оденутся теплее, — распоряжался Роберт.
Все гурьбой повалили в дом за шубами, шарфами, шапками, свечами и фонарями. Одевшись и насуетившись вдоволь, общество высыпало в сад освещая себе дорогу велосипедным фонарем, и все окружили стройную елочку на опушке садовой лужайки недалеко от дома.
Стали проволокой прикреплять свечи к колючим ветвям. Один только Джим безучастно стоял в отдалении, попыхивая трубкой, которая красным огоньком мерцала во тьме. Ночь стояла туманная, безветренная. Кругом было тихо, только невдалеке слышалось размеренное попыхивание паровой машины в ближайшей шахте.