— У меня гниль в душе, — сказал он.
— Нет, — ответил Лилли, — просто токсины в крови.
На следующий день больному стало хуже, и сердце билось еще более неровно. Он не мог лежать спокойно. До тех пор Лилли немного отдыхал хоть ночью, теперь же Аарон совсем перестал спать и точно сражался с кем-то в бреду.
— Возьмите себя в руки, — резко сказал ему врач, — вы очень распустились.
Аарон мрачно взглянул на него и ничего не ответил.
В течение следующей ночи Лилли вставал несколько раз. Аарон лежал на спине и, казалось, был в забытьи. По временам он просыпался, начинал барахтаться руками, как утопающий, и мысленно извергать громкие проклятия. В действительности же он некоторое время не в состоянии был произнести ни слова и весь дрожал от бешенства. Когда он, наконец, несколько овладел речью, он крикнул:
— Подымите меня, подымите меня!
Лилли вскочил и приподнял его, Аарон сел на кровати, задыхаясь и подавляя рыдания. В глазах его было уныние и страх, — они более, чем когда-либо, походили на глаза, какие бывают у преступников тотчас после наказания. Он выпил коньяку и лег на бок.
— Не давайте мне лежать на спине, — сказал он с ужасом.
— Хорошо, — ответил Лилли.
С этого времени Лилли каждую минуту подходил к кровати и, когда Аарон оказывался лежащим на спине, поворачивал его на бок.
Утром пришел врач и был озадачен. Очевидно, токсины отравляли сердце. Воспаления легких не было, но Аарону явно становилось хуже. Доктор посоветовал пригласить на следующую ночь сиделку.
— Что с вами, дружище? — сказал он пациенту. — Очень уж вы поддаетесь. Неужели вы не можете собраться с силами и взять себя в руки?
Аарон впал в какую-то мрачную сдержанность и как бы отрешенность от жизни. Лилли начинал не на шутку беспокоиться. Он попросил какого-то приятеля посидеть с больным вторую часть дня, а сам пошел отоспаться в комнату Аарона.
На следующее утро, когда Лилли пришел, он застал Аарона прислоненным к груде подушек. Сиделке пришлось приподнять его и поддерживать в сидячем положении. Больной был как бы в оцепенении от ужаса, беспомощной ярости, отчаяния и отвращения.
Пришел врач и нахмурился. Он поговорил с сиделкой, написал другой рецепт и вызвал Лилли за дверь.
— Что такое творится с этим малым? — спросил он. — Не можете ли вы как-нибудь поднять его дух? Ведь он точно сам гонит от себя жизнь. Если так будет продолжаться, он может погибнуть в любую минуту. Постарайтесь его ободрить.
Лилли очень встревожился. Он не знал, что делать. Было еще не поздно, и солнце ярко освещало комнату. В кувшине стояли нарциссы, анемоны и фиалки. Далеко внизу, на рынке, виднелись две палатки с цветами — голубыми и золотистыми. Они веселили глаз.
— Как хороши цветы под весенним солнцем, — обратился Лилли к Аарону. — Хорошо бы оказаться сейчас в деревне, не правда ли? Как только вам станет лучше, мы с вами поедем за город. Весна до сих пор стояла страшно холодная и сырая, но теперь будет хорошо. Вы любите жить в деревне?
— Да, — ответил Аарон.
Он подумал о своем саде. Он страстно любил его и в первый раз в жизни покинул его в пору весеннего воскресения после зимней спячки.
— Выздоравливайте поскорее, — мы и отправимся.
— Куда? — спросил Аарон.
— В Хомпшир, или Беркшир. Или, может быть, вам хочется поехать домой? А?
Аарон не ответил.
— Может быть, вам и хочется, и не хочется? — сказал Лилли. — Во всяком случае вы можете поступить по своему усмотрению.
От больного нельзя было добиться ничего положительного.
Вдруг Лилли вскочил и подошел к туалетному столу.
— Я натру вас маслом, — сказал он. — Я натру вас, как матери натирают младенцев.
Аарон слегка поморщился, взглянув на темное решительное лицо маленького человечка.
— К чему это? — сказал он раздраженно. — Лучше бы меня оставили в покое.
Но Лилли быстрым движением обнажил белое тело больного и стал растирать его маслом. Он делал это медленными, ритмическими движениями, похожими на массаж. Растерев живот, он перешел к нижней части тела: растирал крестец, бедра, колени, ноги до самых ступней, пока все тело больного не согрелось, а он сам не пришел в изнеможение.
Затем он укрыл Аарона как можно теплее, сел и стал за ним наблюдать. Он заметил в нем перемену: больные глаза приобрели блеск, и чуть заметная улыбка промелькнула по лицу, на мгновение осветив его. Аарон явно приходил в себя, Лилли ничего не сказал и продолжал смотреть на него, пока больной не заснул здоровым, спокойным сном.
— А теперь я приготовлю себе чаю, — сказал Лилли.