Аарон почувствовал себя на минуту подавленным таким потоком слов и натиском, с каким он был произнесен. Но затем улыбнулся и сказал:
— Так, по-вашему, человеку надо, как наседке, сидеть на своей личности и ждать, пока из нас вылупится что-нибудь значительное?
— Да. Только не все же время надо сидеть наседкой. Если из ядра вашей личности исходят порывы к любви, — любите. Но при этом всегда твердо знайте, что то, что вы делаете, вы делаете во исполнение личности. Не верьте идущим извне предписаниям, обязанностям, долгу. Если любится — любите, безумствуйте в страстях. Но не позволяйте своему рассудку затемняться мыслью, будто любовь это какая-то цель. Она всего только средство, способ выполнения некоего жизненного назначения. Единственная цель, которая имеется у человека, заключается в осуществлении желаний и побуждений, которые зарождаются в недрах его собственной личности. Будьте страстны в той мере, в какой страсть заложена в вашей природе, и тешьте свою чувственность, хотя бы самым животным образом, если только это здоровое выражение ваших сил, а не болезненный надрыв. У слабых душ слаба и чувственность, у могучих — и чувственность соразмерна. Но помните, что ответ за все придется держать вам одному и притом только перед самим собою.
Во время этого монолога, который Лилли произносил с необычной для него страстностью, приятели сели отдохнуть у подножия белой каменной ограды. Аарон вслушивался больше в звук голоса, чем в слова, которые произносил Лилли. Именно звук, тон, музыка голоса Лилли странною властью проникали ему в душу. И смысл этой речи он воспринимал сердцем гораздо яснее, чем мог бы понять ее умом. Поэтому ему удалось отчетливо сформулировать возражение, которое поднялось с самого дна его души:
— Вы говорите так, — сказал он Лилли, — как будто мы, люди, подобно деревьям, существуем в мире обособленно, каждый сам по себе. Но это не так. Чтобы любить, надо, чтобы рядом с нами был другой человек. Это же необходимо и для того, чтобы ненавидеть, и даже для того, чтобы просто разговаривать.
— Это несомненно. Но ни из чего не следует, что наше отношение к ближнему должно строиться только на одной любви. Я уже говорил, что существуют два основных стремления в человеке. Помните? Их могло бы быть, пожалуй, и больше. Но для меня очевидно, что в наше время их всего два: любовь и власть. Последние главы истории развития цивилизации заключались в том, что люди всячески старались свести обе эти силы к одной, — к любви. Стремление к власти предавалось презрению и всеми силами подавлялось. Я считаю, что теперь пора вернуть все права этой отвергнутой воли к власти. Без уважения к этому заложенному в человеческой природе стремлению, человечество неминуемо докатится до анархической расхлябанности, от которой мы, кстати, уже не очень далеки. Настало время окружить волю к власти подобающим уважением при сохранении каждым чувства ответственности за себя. Воля к власти — великая, движущая сила. Вам понятно, о чем говорю?