— Обед на столе, — сказал он.
Было трудно выносить его присутствие, потому что он станет приставать к ней. Она не могла вернуться к жизни. Одеревенело поднялась и пошла вниз. Ни есть, ни говорить за обедом она не могла. Сидела с отсутствующим видом, сокрушенная, совершенно безжизненная. Он старался держаться так, будто ничего не случилось. Но наконец в ярости замолк. При первой же возможности она вновь поднялась наверх и заперла дверь спальни. Ей нужно побыть одной. Сердце его наполнял и омрачал с трудом сдерживаемый гнев — она показывала, что она выше его, и что он ей безразличен. По-настоящему, хотя он и не подозревал, он так никогда и не покорил ее, она никогда его не любила. Вышла за него из милости. Это-то и сбило его с толку. Он только лишь электрик, работает в шахте — она выше его. Он ей уступал. Но все это время его душу грызли обида и унижение, потому что она не воспринимала его всерьез. И теперь поднялось все его возмущение ею.
Он повернулся и пошел в дом. В третий раз услышала она, как он поднимается по лестнице. Сердце ее замерло. Он повернул ручку и толкнул дверь — заперта. Он проделал это опять, посильнее. Сердце ее замирало.
— Ты заперла дверь? — спросил он негромко, чтобы не услышала хозяйка.
— Да. Погоди минутку.
Она встала и отперла замок, опасаясь, как бы он не сорвал его. Она ненавидела его за то, что он не оставляет ее в покое. Он вошел, зажав трубку в зубах, она вернулась на прежнее место на кровати. Затворив дверь, он остановился к ней спиной.
— В чем дело? — решительно спросил он.
Он опротивел ей. Она не могла на него смотреть.
— Неужели ты не можешь оставить меня в покое? — ответила она, отворачиваясь.
Содрогаясь от унижения, он бросил на нее быстрый взгляд в упор. Потом как будто на миг задумался.
— С тобой что-то стряслось, правда? — спросил он твердо.
— Да, — сказала она, — но это еще не причина, чтобы мучить меня.
— Я не мучаю тебя. В чем дело?
— Зачем тебе знать? — воскликнула она с ненавистью и отчаянием.
Что-то хрустнуло. Он вздрогнул и подхватил выпавшую изо рта трубку. Вытолкнув языком откушенный от нее кусок мундштука, вынул его изо рта и принялся разглядывать. Потом загасил трубку и отряхнул пепел с жилета. И затем уже поднял голову.
— Я хочу знать, — сказал он. Его окаменевшее, обезображенное лицо было землисто-бледным.
Они не смотрели друг на друга. Она знала, что сейчас он распалился. Сердце его тяжело билось. Она ненавидела его, но не могла сопротивляться. Внезапно она подняла голову и накинулась на него.
— Какое у тебя право на то, чтобы знать? — спросила она.
Он посмотрел на нее. Ее до боли поразили его измученные глаза, его окаменевшее лицо. Но ее сердце быстро ожесточилось. Никогда она его не любила. И сейчас не любит.
Она вновь резко вскинула голову, подобно существу, пытающемуся освободиться. Ей нужно было от этого освободиться. Не столько от него, сколько от этого, от чего-то, что она сама на себя взвалила и что так ужасно связывает ее. И поскольку связь эту она закрепила сама, избавиться от нее очень трудно. Но сейчас она ненавидела все и жаждала разрушения. Он стоял спиной к двери, не отступая, словно собирался вечно противоборствовать ей, покуда она не прекратит существование. Она посмотрела на него. Глаза ее были холодны и исполнены враждебности. Его руки рабочего раскинулись на панелях двери, что была у него за спиной.
— Ты знаешь, что я раньше здесь жила? — начала она жестким голосом, словно желая уязвить его.
Он весь подобрался и утвердительно кивнул.
— Так вот, я была компаньонкой мисс Бёрч из Торрил-Холла… они с пастором были друзьями, а Арчи — сын пастора.
Наступило молчание. Он слушал, не понимая, что происходит. Он не сводил глаз с жены, которая скорчилась на кровати в своем белом платье и старательно сгибала и разгибала его подол. Ее голос был исполнен враждебности:
— Он был офицером — младшим лейтенантом, потом он поссорился с полковником и ушел из армии. Так или иначе, — она дергала подол; муж стоял не шелохнувшись, наблюдая за ее движениями, от которых бешенство разливалось по его жилам, — он страшно любил меня. И я тоже… страшно.
— Сколько ему было лет? — спросил муж.
— Когда — когда я только познакомилась с ним? Или когда он уехал?..
— Когда ты только познакомилась с ним.
— Когда я только познакомилась с ним, двадцать шесть… сейчас… ему тридцать один… почти тридцать два… потому что мне двадцать девять, а он почти на три года старше…
Она подняла голову и посмотрела на противоположную стену.