И они продолжили; Джек теперь двигался, легкий как танцор, несмотря на свои годы, и хлопал перчаткой то по лицу, то по корпусу Бисмарка, тот же по-прежнему без толку махал кулаками. Я подбадривал его при каждом промахе, желая дать ему понять, каким ослом он выглядит, и Бисмарк распалялся все сильнее, стремясь достать Джека, но старый чемпион кружил и уклонялся, оставляя немца с носом.
— Ну, хватит, — воскликнул кто-то. — Довольно, парни, давайте лучше выпьем!
Несколько голосов поддержали призыв, и Джек опустил руки, глядя на Споттсвуда. Но Бисмарк кинулся на него, и Джек, останавливая его левой, стукнул немца немного сильнее, чем рассчитывал, раскровив ему нос.
Бисмарк замер, и Джек, побледнев, бросился к нему с извинениями. Но ко всеобщему изумлению Бисмарк кинулся на противника, обхватил его за талию, сбил с ног и повалил на пол. Джек приземлился с ужасным грохотом, стукнувшись головой об пол. Все вскочили, вопя и горланя. Кто-то кричал: «Нечестно!», кто-то аплодировал немцу — это были самые хмельные — но когда Джек замотал головой и тяжело поднялся, наступила тишина.
Галли выглядел потрясенным и разгневанным, но держал себя в руках.
— Так-так, минхер, — говорит он. — Не знал, что у нас допускаются захваты и подсечки.
Надо думать, с ним подобного никогда не случалось, и гордость старого бойца пострадала гораздо сильнее, чем его тело.
— Ладно, сам виноват, — продолжает он, — нужно было смотреть. Ну ладно. Можете похвастать, что свалили самого Джека Галли.
И он медленно обвел взглядом комнату, будто пытаясь прочитать мысли присутствующих.
— Думаю, нам лучше закончить, — заключает Джек.
— А не хотите ли продолжить, — восклицает Бисмарк. Выглядел он порядком измотанным, но обычная надменная нотка в голосе была тут как тут.
— Лучше не надо, — отвечает Галли после некоторого раздумья.
В комнате повисла напряженная тишина. Потом Бисмарк коротко рассмеялся и пожал плечами:
— Ну ладно, раз уж с вас довольно.
На щеках у Джека заалели два пятна.
— Полагаю, лучше остановиться, — говорит он хриплым голосом. — Если вы умный человек, минхер, то удовлетворитесь этим.
— Как хотите, — говорит Бисмарк, и добавляет к моему удовольствию: — Но это вы выходите из схватки.
Лицо Джека окаменело. Споттсвуд положил руку ему на плечо, а Персевал подскочил сбоку; прочие столпились вокруг, возбужденно тараторя. Бисмарк бросал вокруг себя взгляды, исполненные обычного самодовольства. Это переполнило чашу терпения Джека.
— Хорошо, — рявкает он, отталкивая Споттсвуда. — Уберите свои руки!
— Довольно! — кричит Персевал. — Все зашло слишком далеко.
— Ничего с меня не довольно, — заявляет Джек, ухмыляясь как висельник. — Я выхожу из схватки, да? Это он у меня сейчас выйдет, как пить дать!
— Ради Бога, парень, — говорит Персевал. — Вспомни кто ты, и кто он. Это же гость, иностранец…
— Иностранец, который нечестно повалил меня.
— Он не знал правил.
— Тем хуже.
— Это был честный прием.
— Ничего подобного.
Старина Джек тяжело дышал.
— Послушайте, — говорит он. — Допускаю: он не знал, что повалил меня нечестно, воспользовавшись моей неготовностью, пока я ему кларет из-под носа подтирал. Допускаю: он был зол и не соображал как надо, потому что я побил его. Я готов покончить на том и обменяться рукопожатием — но не допущу, чтобы он тут подбоченивался и заявлял, будто я прошу его закончить бой. Такого мне никто не говорил — нет, нет, даже сам Том Крибб, ей-богу!
Все заговорили одновременно, Персевал старался растащить соперников и успокоить Джека, но большинству из нас нравилось, что недоразумение разрастается: не всякий раз удается посмотреть, как Джек Галли дерется по-настоящему, а судя по всему, он до этого дозрел. Том обратился к Бисмарку, но немец, презрительно ухмыльнувшись, только заявил:
— Я готов продолжать.
Сделав все возможное, Том вынужден был уступить, и вот соперников снова поставили друг против друга. Я, разумеется, ликовал: на такой оборот мне даже не приходилось рассчитывать, хоть и оставалось опасение, что добрый нрав Галли позволит Бисмарку отделаться лишь небольшой трепкой. Гордость старика была задета, но я подозревал, что этот прекраснодушный болван ограничится тем, что стукнет немца пару раз, доказав ему, кто тут главный, и на этом все кончится. Персевал, судя по всему, думал также.