Я подогнул колени, оттолкнулся плечом от пахучей травы и встал. Передо мной стоял молодой парень, лет самое большее восемнадцати-девятнадцати, но оружие он держал уверенно. Другое дело, что оно выглядело легким, почти игрушечным, примерно, как вооружение "Армии Орешника" из любимого фильма Фила, однако я не сомневался в его действенности. Впрочем, на таком расстоянии, учитывая, что у меня были скованы руки и ноги, действенной была бы даже ракетка для пинг-понга.
- Пошли, - повторил парень.
- Интересно, как? Со скованными ногами? - спросил я.
- Ты что, с дуба рухнул? - удивился он. - Это же инерциалы.
Я пожал плечами - мол, какая разница, - но быстро посмотрел вниз. Браслеты на лодыжках соединялись удивительно тонким тросиком; пошевелив ногой, я убедился, что тросик растягивается. Прибавив эту информацию к услышанному названию, я сделал первый шаг. Подвигав руками, я понял, что, если движение было медленным и растягивание брас-летов-инерциалов происходило с соответствующей силой, они позволяли шагать и раздвигать руки. Дьявольское изобретение - стоило мне совершить чуть более быстрое и резкое движение, захват сразу же усилился, и лишь минуту спустя инерциалы среагировали на очередную попытку их растянуть. Я вынужден был признать, что с подобной страховкой я действительно не представлял никакой опасности для окружающих.
Мы спустились с холма. На капоте "Виктора" сидел знакомый моего укротителя. Держа во рту большой палец, он грыз ноготь, вернее, искал, что еще там можно было обгрызть. Когда мы подошли ближе, он молниеносно вскочил, врезал мне в печень и добавил в лицо. Инерциалы охотно присоединились к измывательству над Хоуэном Редсом - все четыре браслета устремились друг к другу, вследствие чего у меня не осталось иного выхода, кроме как рухнуть на спину, беспомощно размахивая соединенными в запястьях руками и почти не шевеля полностью обездвиженными ногами. Оба моих мучителя рассмеялись столь искренне, столь беззаботно и заразительно, что смех едва не разобрал меня самого. Если что-то меня и удержало, так только то, что я начал опасаться их намерений. Если они хотели просто отобрать у меня деньги и убить, то не было никаких причин для смеха, с моей, естественно, стороны. Если они собирались меня убить, не отобрав денег, - еще хуже. Больше всего меня устроило бы, если бы вместо денег они забрали меня и поставили перед лицом своего шефа.
- Освободи ему ноги, - велел тот, который грыз ноготь.
- Зачем?
- Предупреждаю, ногти на ногах у меня коротко подстрижены, тебе от них не будет никакого толку, - сказал я, лежа на спине.
- Освободи, я сказал. - Он вынул палец изо рта и вытер его о рубашку. Будет быстрее вставать. Быстрее, дура!
Я внимательнее посмотрел на парня. Меня явно сбила с толку гладкая кожа лица, прямые густые волосы, стройная фигура. Теперь же мне удалось разглядеть едва видимые первичные половые признаки, которых я не заметил раньше. Бедный Оуэн, тебя разоружают девочки, начинающие день с порции манной каши...
Девушка, не обращая на меня никакого внимания, спрятала пистолет в кобуру под левой подмышкой, склонилась надо мной - теперь я почувствовал мягкий запах духов, - схватила за пиджак на груди и поставила на ноги. Она была не по-девичьи сильна. Я слегка растянул браслеты на руках, в то время как девушка снимала их у меня с ног. Пнуть ее я не пытался, поскольку, прежде всего, она стала бы первой женщиной, которую я пнул, но меня остановило даже не это - она явно была уверена, что подобная попытка окажется безуспешной. Поднимаясь, она коротко замахнулась браслетами, угодив именно туда, куда хотела. Острая боль пронзила низ моего живота, я машинально дернул руками, но инерциалы дернулись тоже, намного результативнее. Я наклонился, чем воспользовался "маникюрщик" - он шагнул вперед и, присев, с размаху ударил меня в лицо. Он целился в нос, но мне удалось слегка повернуть голову, так что кулак попал в левую скулу. Второй рукой он врезал мне в ухо.
Я опрокинулся набок и на всякий случай перекатился дальше, не желая подставлять себя под пинок. До этого я уже заметил его ботинки на тонкой плоской подошве из прочного металла. Носками этих полуботинок он мог бы неплохо меня отделать, но он не торопился. Я тоже. Перевернувшись на спину, я приготовился защищаться ногами от очередного удара. В правом ухе слышался отчетливый шум морских волн, я тряхнул головой, но прицепившаяся к уху невидимая раковина никак не желала отваливаться. Я подтянул колени и вытер струящиеся из левого глаза слезы о штанину. Девушка бросила браслеты своему товарищу и сделала два шага ко мне.
- На этот раз я тебе ударю, - предупредил я.
"Маникюрщик" беззаботно рассмеялся и швырнул в мою сторону инерциалы, а когда я, уклонившись, поднял голову, то увидел дуло автоматического пистолета, направленное несколько вбок. Пули, как я и предполагал, в большом количестве покидавшие ствол, вспахали траву слева от меня, прошлись возле ног, которые я инстинктивно поджал, и перестали взрывать землю где-то на уровне моей макушки. Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от попавших на нее песка и обрывков травы.
- Вставай, - сказала девушка, - а то я тобой займусь.
Поверив, что это может быть и похуже, чем пинок "маникюрщика", я пожал плечами, и, прежде чем успел растянуть губы в усмешке, она уже лежала на мне, воткнув два пальца снизу мне в глаза. Левое, действующее, ухо сообщило, что кто-то из нашей троицы радостно кричит, затем крик заглушил шум моря в правом ухе, и тут я понял, что этот крик вовсе не радостный и что это кричу я. Я попытался дернуть головой, но она была прижата к земле, а при любой попытке сдвинуться в сторону лишь усиливалась боль в соответствующем глазном яблоке. Девушка оттолкнулась коленом от моей промежности и спрыгнула с меня. Боль почти сразу же прекратилась, но потоки слез не давали мне возможности что-либо видеть. Я прижался лицом к коленям.