— Может, все-таки расскажешь, что с тобой? — привычно спросил Алекс. Он вечно у всех спрашивал, как кто себя чувствует и ощущает, а потом долго выслушивал чужие исповеди, без которых, вообще-то, мог бы и обойтись. Но сейчас ему повезло — его собеседница была немногословна, поскольку хорошо его знала.
— У меня — все отлично. Мой благоверный сейчас в рейсе, скоро вернется — бабла привезет. Машину недавно сменили. Дачу думаем покупать под Волховом…
— Молодцы! — неискренне обрадовался он. — Но я что-то особой радости в твоем голосе не слышу. Не ощущаю как-то.
Только сейчас Алекс со всей определенностью понял, что до сих пор хочет эту женщину, и многое отдал бы за возможность оказаться в одной постели с ней. И еще он неожиданно осознал, что все его простудные симптомы как-то незаметно исчезли и больше уже не беспокоят.
— А я рада. Очень рада, — надрывно ответила она. — Видишь, смеюсь вся… И день вчера выдался какой-то на редкость дурацкий… Мистика прямо. Началось все с того, что поутру на остановке я обнаружила бумажку в сто рублей. Осмотревшись, подняла и засунула в карман — нефиг зря добру пропадать. Потом поехала в универ на свою старую кафедру — меня убедительно зовут преподавать — и нашла в университетском сортире мобильник, правда, через пару минут встретила и обладательницу этого симпатичного аппаратика: раздолбайку — первокурсницу, которая со всех ног неслась обратно по коридору. Днем натолкнулась на своего бывшего одноклассника — не виделись уже много лет. Он был обормотом и жутко вредным парнем с язвительным языком, а когда вмести учились, я была первым объектом его насмешек и издевательств. Он ушел от нас то ли в восьмом, то ли в девятом классе, потом связался с наркотиками, запил. Какое-то время провел в больнице на лечении от всего этого, что-то где-то украл и угодил в тюрьму. За что конкретно — не спрашивала, да и зачем? Отсидел он года два с половиной, а недавно вот вышел. Мы с ним столкнулись сегодня у магазина.
— Он тебя узнал? Странно.
— Ничего странного, мы сразу узнали друг друга. Но выглядел он просто жутко. Он унаследовал квартиру, но там оказались какие-то сложности и проблемы, вот и понадобилась консультация юриста. Не врет, я знаю, но сейчас у него нет денег на адвоката — только устроился на работу, а меня попросить ему как-то неудобно. Сказала сама, чтобы приходил, а о деньгах даже не думал, дала свою визитку. Придет в воскресение. Но на прощание он выдал фразу… все никак из головы не выходит. Когда я сказала, чтоб приходил и об оплате не беспокоился, он замолчал, посмотрел мне в глаза и ответил: «Прости меня, — сказал, — за то, что было тогда, в школе. Дурак был... жизнь многих калечит, но порой и учит. Жаль только вот поздно. Ты выглядела ужасным гадким утенком, а я грубым и наглым мальчишкой. Я повзрослел, много чего понял. Что-то вбили, что-то само пришло… Вот сейчас смотрю на тебя и понимаю — несмотря на то, что ты была гадким утенком, а стала прекрасным лебедем, ты была и осталась настоящим человеком». Странная штука жизнь, как мы меняемся, как тяжело порой встретиться со своим прошлым. Трудно осознавать, что никогда не останешься таким же, каким был когда-то. Это порой больнее всего.
— По-моему люди если и меняются с возрастом, то только в худшую сторону. Нет?
— Да, к сожалению. Но чего мне сейчас бояться? Уж точно не старого школьного приятеля. А уже вечером, после захода в магазин и покупки минимума еды на вечер, вышла на улицу и потопала в направлении дома. Метров через сто увидела, что за мной неотвязно следует какой-то ребенок лет пяти, которому я корчила рожи, стоя в очереди, пока его мамаша самозабвенно трепалась со своей подругой. Как потом выяснилось, дитя вышло за мной и поперлось следом! Я, само собой разумеется, воздела очи к небу, ибо сумки тяжелы, и повела его обратно к маме, которая уже с вытаращенными глазами носилась кругом магазина в поисках пропавшего дитяти. Передав малыша родительнице с рук на руки, я пошла домой. И тут у соседнего подъезда в лучах фонаря заметила, что на земле лежит нечто голубоватое и прямоугольное.
— Купюра?
— Во, правильно догадался, это была денежка номиналом в тысячу рублей. Я сейчас свободна — сижу дома одна и день за днем гнию перед своим зараженным непонятным вирусом компом, мне никто не звонит, никто не напрашивается в гости, а от приглашений все отказываются. Но ты же не хочешь сейчас слушать мои бытовые истории? Про себя расскажи, про свои дела. Что у тебя хорошего? Что-то ты кислый сегодня.
— Голова болит. Меня один колдун затащил вчера в какой-то полуподпольный бордель, и мы там, кроме всего прочего, накачались всякой гадостью, как свиньи.
Упоминание колдуна подействовало на собеседницу Алекса необыкновенно. Вмиг вся она преобразилась — подобралась, напряглась, как взведенная пружина, даже вроде бы помолодела. От прежней удрученной жизнью дамы мало чего осталось. Перед Алексом сидел уже совсем другой человек — изящная, невысокая, но явно сильная и целеустремленная валькирия.
— Какой еще колдун? Что — самый настоящий колдун?
— А что ты так возбудилась? Нет, ненастоящий, — усмехнулся Алекс. — Но — вполне профессиональный.
— Это как? — удивилась она.
— А так. Он не колдун, он работает колдуном. Вообще-то он по образованию — геолог, и после выпуска работал первое время в каком-то смешном геологическом НИИ. Когда в стране начались всякие глубокие преобразования, перестройки и реформы, а зарплату им платить практически перестали, он стал приторговывать эффектными минералами. Сначала просто красивыми камнями, потом — распиленными и шлифованными самоцветами, а еще потом — стал делать разнообразные висюльки, кулончики и брошки. Довольно скоро он придумал снабжать свой товар запиской-легендой: что это за минерал, от чего «помогает», какому «знаку» соответствует и что означает сам. Он стал изготавливать обереги из разных камней, амулеты там всякие. Ну, вот как-то так втянулся в это дело, и докатился до оккультных наук, что-то там где-то закончил, получил какой-то «магический» диплом, и сейчас признанный в своей среде специалист. А еще он делает различные талисманы — пентакли какие-то — и продает потом за совершенно неприличные деньги. Говорит, что умение их мастерить унаследовал от своих далеких предков, которые вынесли эти сакральные знания из гарема самого царя Соломона. Врет, конечно же, но красиво врет! Фирма у него со всеми причиндалами: секретарша, свой юрист и компаньон. Мой друг просто совладелец бизнеса, и каждому клиенту дают подписать договор, в котором есть пункт, что клиент платит деньги за работу, а не за результат.
— И как он? Не разорился еще с такими пунктами?
— Нет, знаешь ли, даже наоборот — процветает по-моему. Я был у него в офисе, там все очень круто: самая новая оргтехника, компьютеры — прямо хай энд. Визитку мне свою подарил с каким-то странным знаком. С этим, с пентаклем. Он сказал, что…
— А еще чем ты сейчас занимаешься? — прервала она Алекса.
«Странно, но она как-то противоестественно любопытна сегодня — то от любознательности из себя выпрыгивает, то теряет интерес с полуслова. Что это с ней? — подумал он. — Необычно для нее».
— Я? С красивой женщиной вот в кафе сижу, — усмехнулся Алекс. — Ну, работаю там же, где и раньше, а «для хобби» пишу всякую ахинею. Меня даже печатают…
— Знаю, видела некоторые твои писания. Вообще-то ты зачем пишешь? Вряд ли тебе за это хорошо платят. Зачем тебе это надо? Для чего?
— Так просто, для души. Со мной что-то не так?