Идя к себе, я никак не мог заглушить в своем сознании некоторые слова, услышанные в кабинете Старика — они так и звучали у меня в башке. Что ему еще надо? Яркое дело ему подавай! Я что, мальчишка? Писатель-сюжетник? Синопсист? Или кто? Вон пусть на своих референтов давит, благо их у него двое. Пугать вздумал, погоны вдруг припомнил, которые я сроду никогда не носил. У меня и формы-то нет, запрещено нам в форме ходить, а все эти военные звания больше для виду, для престижу и чтобы другие силовики уважали и не плевали на нас. Хотя нас все знают, и, по-моему, даже побаиваются, до сих пор отношение к моей организации какое-то несерьезное. Причем на самом верху. Вон вчера в новостях прошло сообщение со ссылкой на Президента, что у нас развилось слишком много силовых служб, что они дублируют друг друга и сами себе придумывают дела, скрывая тем самым отсутствие реальной работы. Что за бред? Настоящей работы у нас предостаточно, куда уж реальней! Не зря же всегда такой уравновешенный и мудрый Шеф сегодня до такой степени взбеленился — не его стиль вообще-то. Тут одним громким делом не обойтись, и наверняка не мне одному он хвост накрутил.
Черт бы его побрал.
Я быстро успокоился — все-таки кое-что еще умею. «Не ссы, прорвемся!», как в былые времена любила говаривать одна моя прежняя подруга. Ладно, для начала означим план мероприятий. Моя основная задача сейчас — найти подходящее «громкое» дело, а потом раскрутить его и выгодно подать на стол начальству.
Или так. Найти несколько дел, написать короткие синопсисы для каждого и показать Шефу, пусть уж он сам ткнет пальцем, а потом займусь я. Да, это будет правильнее — так, вроде бы, создается ощущение совместной ответственности, но принятие решения все равно будет за Стариком. Не люблю я всего этого! Я не умею красиво писать синопсисы. Синопсис — короткий рассказ, краткое изложение сюжета, только без особых литературных изысков. Писать их — это, извините, часть профессии писателя. Вот писатели пусть и пишут! Дали бы нормально работать, так нет же, картинки со спецэффектами, видите ли, им подавай. Придется еще устраивать всякие фокусы, как же я ненавижу такие игры! Шеф практически открытым текстом заявил, что руки у меня развязаны, и к методам он особо сильно придираться не будет, главное — яркий и красивый результат.
И на том спасибо.
Время перевалило за восемнадцать часов, и формально можно было уходить. И ладно, и уйду — я устал после беседы со Стариком.
3. Алекс
Когда на другой день в дверь постучали, Алекс давно уже сидел за своим рабочим столом, делал как бы что-то нужное и параллельно вяло флиртовал по сети со знакомой девушкой. Естественно, что ни на какую Кадашевскую набережную он не поехал, и о звонке накрепко забыл, посчитав его чей-то бессмысленной шуткой или розыгрышем. Всякие бытовые мелочи затмили тот нелепый эпизод, а главное — телефонный разговор казался настолько несуразным, что места для него в системе взглядов Алекса просто не находилось. Но это он так полагал, что была шутка, действительность же оказалась несколько иной…
— Да-да, войдите! — сказал он привычным голосом.
Он решил, что стучит очередной пользователь, который забыл, как в MS-Word’е рисовать таблицу, или как архивировать файлы, или каким образом на обычном принтере можно распечатать крупноформатные картинки. Но Алекс ошибся. Вошли два худощавых, но крепких и сильных с виду мужика, одетых в какие-то облегающие костюмы, как ниндзя. Ничего не говоря, они обступили Алекса с двух сторон, и жестами предложили идти с ними.
— Поедем в офис, — не то сообщил, не то приказал один из них Алексу, когда тот молча воззрился на них.
Он не возражал и не противился — вид пришедших за ним людей к особым спорам и сопротивлению не располагал. Когда вся тройка выбралась в вестибюль, Алекс увидел, что точно такой же «ниндзя» стоит около институтского охранника, и тому молча что-то показывает. Уже вблизи Алекс сообразил, что на охранника наставлен пистолет, причем направлен так ловко, что случайным зрителям со стороны происходящее совершенно непонятно. Работали профессионалы.
Машина, которая их ждала, оказалась «скорой помощью». До офиса они добрались на удивление быстро, и даже обязательные в такое время суток московские пробки почему-то не помешали проезду: реанимобиль без особых проблем ехал на красный свет и преодолевал заторы, используя свой спецсигнал и право на превышение скорости. Но, тем не менее, в центр машина пробиралась минуя, по возможности, забитые автомобилями основные магистрали города.
Непонятно какая и неведомо чья организация находилась практически в самом центре Москвы, в Замоскворечье, в двух шагах от известной всем Третьяковской галереи, Малого Каменного моста и Болотной площади. Кадашевская набережная. Этот район Алекс знал сравнительно хорошо, поскольку часто и по самым разным поводам там оказывался. Когда-то Замоскворечье было объявлено заповедной зоной, с особым режимом охраны зданий и сооружений. Идея заключалась в том, чтобы дома не то что сносить, но и перестраивать строго запрещалось — застройка признавалась исторической и представляющей особую ценность для последующих поколений. Допускалась исключительно реставрация с соблюдением множества жестких ограничений и мер предосторожности. Для городских территорий, примыкающих к заповедным зонам, устанавливался режим регулирования застройки — по высоте и пространственно-композиционному решению. Однако под нажимом чиновников в законе была сделана поправка, что «на территории заповедной зоны допускается застройка зданиями, архитектура и этажность которых определяются в композиционной увязке с существующей застройкой в целях сохранения своеобразия данной части города». Вот с этой-то корявой оговорки все и пошло. Постепенно о заповедном статусе все стали как-то забывать, а дома сначала ремонтировались совершенно неизвестными бригадами и «фирмами», потом здания принялись перестраивать, а позже и просто сносить. На месте какого-нибудь уничтоженного исторического особняка возникал новодел, в лучшем случае лишь отдаленно напоминавший своего предшественника. Потом и об этом забыли, а с некоторых пор здесь как грибы после дождя вырастали творения современных архитекторов — железобетонные дома-уроды ничего общего не имеющие ни со своими «предками», ни с каким-то определенным архитектурным стилем. Пройдет не так уж много времени, и от Замоскворечья, как исторической части столицы, не сохранится ничего, кроме мемуаров, ностальгических гравюр и фотографий.
Вот около одного такого нового, ни на что не похожего дома они и остановились — бетон, золотистый металл, тонированное стекло. В самом здании царило мрачноватое запустение: ни охраны, ни бегающих клерков, ни звонков, и никаких признаков деловой активности. Сквозняк из открытой двери поволок по блестящему полу обрывки каких-то веревок и клочки бумаги. Никто не вышел навстречу, никто не спросил, что они тут, собственно, делают — их шаги гулким эхом отдавались в пустынном коридоре и на лестнице. Когда они поднялись на второй этаж, оказавшийся там охранник, мутно посмотрев на Алекса, вопросил: «Это вы? Как, нормально доехали? А то у вас такой вид, будто вы с Луны свалились!» Бедняга охранник! Он очень смутился, завидев их — похоже, его застали врасплох — вместо того, чтобы бдеть на входе, он зачем-то разгуливал этажом выше. Что мог ответить ему Алекс? Только то, что чувство юмора в половине двенадцатого утра пока еще спит и явно не готово к такому повороту событий.
Наконец они вошли в одну из комнат. Сопровождающие «ниндзя» как по волшебству куда-то исчезли, и Алекс оказался один на один с хозяином кабинета: больше никого в комнате не наблюдалось. Кабинет — как кабинет, все новое, свежее, но ничего примечательного. Стандартный деловой антураж — современный, но без особых наворотов: стол, стулья, пара шкафов и стеллаж, полностью забитый увесистыми папками. На столах деловые бумаги, включенный компьютер, принтер, телефонные аппараты, то есть типичная кабинетная обстановка сотрудника фирмы средней руки.