Юный простофиля окаменел, как столб, глядя на пустой кошелек. Я собирался оживить его парой насмешек, но тут мне в голову пришла блестящая идея.
— Ну что, мистер, остались с носом? — спрашиваю я.
Он вздрогнул, подозрительно поглядел на меня, сунул кошелек в карман и повернулся к двери.
— Постойте-ка, — продолжаю. — Я же не капитан Ловкач, вам нечего опасаться. Он здорово вас обчистил, разве не так?
Он покраснел и остановился.
— Похоже, так. Но вам-то что за дело?
— Ах, вовсе никакого. Просто хотел предложить вам выпить, чтобы утопить печаль.
Юнец окинул меня настороженным взглядом, буквально говорившим: «Ну вот, еще один из них».
— Спасибо, нет, — говорит он и добавляет. — В любом случае у меня не осталось денег.
— Было бы удивительно, если остались, — отвечаю я. — Зато у меня, по счастью, они есть. Эй, официант!
Юнец пришел в замешательство: с одной стороны, ему хотелось побыстрее оказаться на улице и без помех оплакать утраченные пятнадцать золотых, с другой, казалось неудобным отклонить столь радушное предложение незнакомца. Даже Том Хьюз соглашается, что я могу быть очаровательным, когда хочу, и спустя пару минут мы уже опрокинули по стаканчику и болтали, словно закадычные Друзья.
Как выяснилось, парень был иностранцем, совершающим тур под надзором гувернера. От последнего он улизнул на время, мечтая побродить по злачным местам Лондона. Похоже, бильярдная представлялась ему дном преисподней, потому-то сюда он и направился. И оказался вмомент и обманут, и острижен.
— Ну, по крайней мере это послужит мне уроком, — говорит он, произнося слова с той нарочитой правильностью, которая свойственна людям, говорящим на неродном для них языке. — Но как мне объяснить доктору Винтеру, куда делись деньги? Что он подумает?
— Это зависит от степени его испорченности, — отвечаю я. — Не стоит переживать из-за него: полагаю, он будет рад, что вы вернулись живым и здоровым, и потому не станет задавать лишних вопросов.
— Верно, — задумчиво кивает юнец. — Ему хватит беспокойства по поводу собственного места: как же, он оказался плохим стражем, разве не так?
— Никуда не годным, — поддакиваю я. — Ну его к дьяволу. Выпьем, приятель, за посрамление доктора Винтера.
Вы, быть может, удивитесь, с какой стати я тратил деньги на выпивку и лебезил перед этим простофилей: причина исключительно в том, что мне хотелось поквитаться с Каттсом. Влив в своего нового приятеля еще немного, что привело последнего в почти веселое настроение, я, следя краем глаза за столом, где Каттс разделывал под орех Спиди, говорю юнцу:
— Вот что я скажу тебе, сынок: позором для спортивной чести доброй старой Англии будет, если ты вернешься домой, не увенчанный хотя бы веточкой лавра. Тех пятнадцати фунтов в твой карман мне обратно не вложить, но есть такое предложение — сделай то, что я тебе скажу, и выйдешь из этого зала, одержав победу.
— О, нет, только не это, — говорит он. — Я уже наигрался, хватит. Кроме того, у меня же нет денег.
— Пустяки, — говорю. — Кто ведет речь о деньгах? Тебе же хочется выиграть, а?
— Ну да, только… — протягивает парень, и в глазах его появляется прежнее подозрительное выражение.
Тут старина Флэш хлопает его по коленке.
— Предоставь это мне, — говорю. — Ну же, приятель, чисто ради развлечения. Я устрою тебе матч с моим другом, и ты раскатаешь его, как пить дать.
— Но я же никудышный игрок! — восклицает он. — Как я его побью?
— Не такой уж и плохой, как ты думаешь, — уверяю я. — Это как посмотреть. Подожди-ка минутку.
Я подскочил к одному из хорошо знакомых маркеров.
— Джо, — говорю, — ты не дашь мне бритый шар?
— Вы о чем, капитан? — отнекивается тот. — В нашем доме такого не водится.
— Не дури меня, Джо. Мне ли не знать. Давай же, дружище, это чисто шутки ради, отвечаю. Никаких денег, никакого обмана.
На миг он задумался, потом нырнул за прилавок и вернулся с комплектом бильярдных шаров.
— Парнишка — меченый, — говорит. — Но учтите, капитан Флэшмен: никаких трюков, под ваше честное слово.