— Лорд Палмерстон? Оооо-ах! Гарри — что ты имел в виду?
— Не обращай внимания! — крикнул я, принимаясь за дело.
— Но Гарри — ты такой нетерпеливый, любовь моя! О, любимый — ты так и не снял свою шляпу!
«Это потому что я хотел быть хорошим мальчиком, черт побери!» И на несколько славных, украденных у долга минут, я позабыл и Палмерстона, и все на свете, удивляясь только, как моя идиотка жена умудряется не прекращать поток вопросов, одновременно оставаясь настоящей гурией из гарема. Насколько я помню, мы самым странным образом устроились на ее стульчике у зеркала, когда раздался осторожный стук в дверь и хихикающий голос горничной сообщил, что джентльмен внизу начинает терять терпение и интересуется, когда я наконец спущусь.
— Скажи ему, что я пакую багаж, — прохрипел я, — и тотчас же спущусь, — после чего страстно поцеловал Элспет, чтобы прервать хоть на мгновение поток ее вопросов, и бережно перенес мою любимую на кровать — всегда оставляй свои вещи там, где хочешь их потом найти.
— Не могу оставаться дольше, любовь моя, — проворковал я, — меня ожидает премьер-министр.
Ускользнув от ее отчаянных попыток задержать меня, я ретировался со штанами в руках, торопливо привел в порядок свой туалет, загнанно дыша, проскочил на лестницу и бросился вниз по ступенькам. Оглядываясь назад, могу сказать, что я правильно сделал, заставив правительство немного подождать, пока я отдам должное женщине, которая была единственной любовью всей моей жизни и последним приятным воспоминанием на долгие дни.
Дочь Ко Дали научила меня — и это работает, — что ни одно средство не способно так взбодрить трусоватого малого вроде меня, как хороший кувырок с красоткой. Некоторое время я пребывал под воздействием оного и не никак не мог взять в толк, зачем это мог понадобиться Палмерстону, но пока мы под сплошными потоками дождя пробирались в Балморал, я все еще убеждал себя, что, в конце концов, из всего этого ничего страшного не случится. Учитывая всеобщую симпатию, приятельские отношения с королевской семьей и восхищение моими подвигами в России, гораздо более вероятны были хорошие новости, чем плохие. К тому же ничто не предвещало дальнейших встреч с настоящими людоедами вроде старого герцога Веллингтона, Бисмарка или преподобного доктора «Гнев Божий» Арнольда. (В свое время мне приходилось стучаться не в одни двери, за которыми скрывались подлинные чудовища — уж можете мне поверить.)
Нет, Пам может быть просто старым нетерпеливым тираном, если он пытается запугать иностранцев и посылает боевые корабли, чтобы разделаться с даго,[21] но каждый знает, что в глубине души он настоящий спортсмен и добряк, который не прочь облегчить народу жизнь или даже рассказать сказочку. Конечно, печально известным оставался факт, что он предпочитал жить на Даунинг-стрит, а не на Пикадилли, потому что там ему больше нравился вид из окна, да еще махать с балкона простолюдинам и мастеровым, которые обожали его за то, что он умел говорить на языке, понятном простому народу, или устроить подписку в пользу старого боевого пса вроде кулачного бойца Тома Сэйерса.[22] Таков был Пам — и если кто-нибудь скажет, что он был всего лишь политически беспринципным старым негодяем, отмечу только, что мозги у него работали ничуть не хуже, нежели у других, более возвышенно мыслящих государственных деятелей. Единственное различие, которое я между ними наблюдаю, состоит в том, что Пам всегда делал свою грязную работу не пряча лица (конечно, когда ему грозили не более, чем проклятия) да еще и улыбался при этом.
Так что к тому времени, как мы проехали три мили до Балморала, я чувствовал себя вполне свободно — и даже был приятно возбужден — что должно показать вам, насколько чертовски мягким и оптимистичным я был в то время. Мне следовало бы помнить, что опасно слишком близко приближаться к принцам или премьер-министрам. Когда мы подъехали к замку, я быстро прошел вслед за Хаттоном через боковую дверь, поднялся на несколько пролетов по лестнице и остановился у тяжелых двойных дверей, на страже перед которыми стоял дородный штатский. Пока он открывал двери, я придал своим бакенам самый боевой вид и бодро вошел в зал.