– Нет у меня никаких кредитных карточек. Была одна, полученная в редакции, для текущих расходов, но в четверг я ее потерял.
– Как это, потерял?
– Точнее, потерял право ей пользоваться.
Олстон в изумлении уставился на Флетча.
– Ты потерял работу?
– Можно выразиться иначе. Я вновь обрел свободу.
Олстон хохотнул. Повернулся в сторону спальни и позвал жену.
– Одри! Пришел Флетч.
– Я уже надеваю платье, – отвечала она из спальни, но слышал ее Флетч очень отчетливо, словно находилась она в той же комнате, что и он.
– Специально для меня могла бы и не одеваться, Одри. Ты и без платья хороша.
– Я это знаю, Флетч, – она зашла в гостиную, обняла Флетча. – Но мы ведь в доме Олстона и не хотим смущать его, так? – она поцеловала Флетча в губы.
– Так.
– Так, – откликнулся Олстон. – Что-нибудь выпьешь? – спросил он жену.
И он взял с телевизора оловянную пивную кружку. Кружку эту Олстон купил в Токио, столице Японии, когда их подразделение вывели из района боевых действий на кратковременный отдых.
– Нет, благодарю, – Одри села на диван. Флетч плюхнулся в единственное кресло.
– Мокси заставляет меня идти вечером в ее театр. Будут угощать коктейлями.
– Мокси?, – Одри улыбнулась. – Мокси возвращается на сцену?
– Да. Похоже на то. Точно возвращается. Наткнулся на нее у лотка, где продавали булочки с сосиской. Она, как обычно, прикинулась, что впервые меня видит.
– Ну и Мокси, – рассмеялся Олстон.
– Вот-вот.
– Она повела себя так, будто никогда раньше тебя не видела? – рассмеялась и Одри.
– Именно так. Такая уж у нее манера.
– Мокси, Мокси, – пропел Олстон, разглядывая содержимое кружки.
– Может, мы действительно встретились первый раз в жизни, – Флетч насупился. – Мокси – это множество разных людей, знаете ли.
– И все они – женщины, – добавила Одри.
– Мокси – актриса, – продолжал Флетч, – и играет всегда, хочет она того или нет. Она входит в лифт и превращает стоящих в кабине в зрителей. Однажды, когда народу набилось больше, чем сельдей в бочку, она повернулась ко мне и сказала: «Правда, Джек, почему я забеременела, если ты говорил, что такого не случится, ты же мой брат и все такое. Почему ты говорил, что это невозможно, если на самом деле все было не так? Ты слышал, что сказал нам доктор – это неважно, брат ты мне или нет. Ты обманул меня, Джек».
– И что ты сделал, Флетч? – смеясь, спросила Одри.
– Знаешь, атмосфера в лифте мгновенно накалилась. Меня буквально испепелили взглядами. Я уж подумал, что живым мне не выйти.
– Так что ты сделал? – повторила вопрос Одри.
– Ответил: «Не уверен, что это был я, Стелла. Может, папаша расстарался».
Олстон так смеялся, что пиво выплеснулось из кружки ему на рубашку.
– А почему вы расстались в последний раз? – спросила Одри.
Флетч на мгновение задумался.
– Ее папаша, рыдая, позвонил из Мельбурна. Требовал, чтобы она летела в Австралию играть Офелию, а не то ему придется отменять турне. Она собрала вещи и пятнадцать минут спустя выскочила из дома.
– Я не помню, чтобы Мокси играла Офелию в Австралии, – заметила Одри.
– Она и не играла. Когда она прилетела, оказалось, что роль уже занята. Фредди даже не помнил, что звонил ей. «Как хорошо, что моя малышка прилетела на край земли повидаться с папочкой!» – приветствовал он ее. Старый мерзавец даже не оплатил ей дорогу хотя бы в один конец. Она шесть месяцев проработала на овечьем ранчо. Наслаждаясь каждой минутой. Говорит, что более счастливых дней она еще не знала.
– Так теперь она делает вид... – Одри запнулась. – Что вы раньше не встречались?
– Да. Притворяется, что видит меня впервые, но при этом по разговору чувствуется, что знает она меня давным-давно. Странное сочетание, знаете ли.
– Вы оба одного поля ягоды, – резюмировал Олстон.
– Вы оба чокнутые, – конкретизировала его мысль Одри. – Почему бы вам не пожениться? Я уверена, что лучшего мужа или, соответственно, жены, ни одному из вас не найти.
– Мокси никогда не выйдет замуж, – возразил Флетч. – Ей необходимо влюбляться в своего партнера по пьесе или фильму. И потом, она винит Фредди в том, что ее мать угодила в дурдом.
– Она опасается, что и ты благодаря ей окажешься в аналогичном заведении? – Олстон хмыкнул. – Как бы не так.
– Трахаться с ней – одно удовольствие. Никогда не знаешь, кто лежит с тобой в постели.
Олстон откашлялся.
– Наверное, вдвоем вам в спальне тесно.
Флетч вытащил из заднего кармана конверт.
– Я приехал, потому что хочу тебя кое о чем попросить.
– Сделаю все, что в моих силах.
– В этом конверте зола. Я хочу сделать ее химический анализ.
– Нет проблем, – Олстон взял конверт и сунул в карман своих брюк.
– Далее, позволяет твоя должность в прокуратуре позвонить в посольство Соединенных Штатов в Женеве?
– Никогда туда не звонил. Думаю, сначала позвоню, а потом узнаю, имею ли я на это право. Как принято в морской пехоте.
– Хорошо. Меня интересуют подробности смерти американского гражданина Томаса Бредли. Он умер год тому назад. То ли в больнице, то ли в специализированной частной клинике. Возможно, покончил с собой.
– Жителя Калифорнии?
– Да.
– Говоришь, год тому назад?
– Его вдова говорит, что в этом месяце исполнился ровно год. Здесь его смерть не афишировалась. По меньшей мере, шесть месяцев полностью скрывалась. У Бредли семейная компания. «Уэгнолл-Фиппс». Сейчас ее возглавляет его жена, но вскоре ее должна сменить его сестра. Надо сказать, все очень запутано.
– В каком смысле?
– К сожалению, пока я ничего не понимаю. Кроме одного – запутывали все сознательно.
– Самоубийство, – протянул Олстон. – Ты говорил, что возможно самоубийство. Разве этим все не объясняется?
– Боюсь, что нет.
– Ты бы изумился, сколь часто моя контора идет навстречу людям, пытающимся скрыть факт самоубийства. В этом, кстати, я полностью согласен с руководством. Я сочувствую этим беднягам.
– Олстон, мне кажется, Флетч подозревает убийство, – вставила Одри.
– Это так, Флетч?
– Подозрительная смерть. Вроде бы этот человек уже с год, как умер. Но у меня такое ощущение, что детям сказали об этом лишь через шесть месяцев. Соседям и президенту компании – через восемь. И у меня есть все основания полагать, что вице-президент и начальник финансового отдела узнал о смерти босса лишь в этот четверг.
– Будет нелишне заглянуть в реестр завещаний.
– А оно было?
– Конечно. Ему же принадлежала собственность на территории штата.
– Буду тебе очень признателен.
– На первый взгляд причина этой таинственности такова, – продолжил Олстон. – Кто-то пытается отложить, а то и вообще избежать, выплаты налога на наследство. Сколько ему было лет?
– Меньше пятидесяти.
– Смерть наступила неожиданно. Каково финансовое состояние его компании, как там ты ее назвал?
– »Уэгнолл-Фиппс». Не знаю.
– Подозреваю, тут-то и зарыта собака. Люди не собираются умирать молодыми. Он умер в Швейцарии. Полагаю, наследники пытаются этим воспользоваться, дабы привести оставшуюся собственность в надлежащее состояние и свести к минимуму налог, взимаемый государством.
– Я даже не думал об этом, – признался Флетч.
– Потому что ты не учился на юридическом факультете.
– Понятно. Не потому ли у меня нет ни закладной, ни кредитной карточки?
– Именно поэтому, – кивнул Олстон.
– Меня ждут все эти люди, которых зовут Мокси, – Флетч встал. – Могу я позвонить тебе завтра, Олстон?
– Конечно. Анализ я проведу по категории «Сверхсрочно». Разговор со Швейцарией закажу из дома. И, возможно, еще до полудня буду знать все, что тебя интересует. В отдел регистрации завещаний я позвоню, как только приду на службу.