— Так в чем дело?
Фрэнк походил на печальную жабу, сидящую на дороге. По мере того, как до него доходил смысл слов Флетча, грудь его расширялась, щеки надувались, глаза вылезали из орбит. Лицо Фрэнка багровeло.
На врaщающемся кресле он развернулся в полоборота к столу. В таком положении он мог не смотреть на Флетча.
— А теперь выслушай меня, Флетчер. Клара говорит, что ты — отвратительный тип. Одеваешься, как бродягa, ходишь по редaкции босиком, никогда не берешь телефонную трубку. Она понятия не имеет, работаешь ты или бездельничаешь. Не признаешь редакторской правки, грубишь, не выполняешь ее указаний.
— Стоит ли тогда удивляться, что она подставила меня под пулю.
— Опять ты грубишь. Клара даже не подозревала, к чему может привести ее звонок в полицию, да и меня ты еще не убедил. Грэхем Каммингс — честный человек.
— Я говорю, что Клара — идиотка, она утверждает, что идиот — я. Знаете, какой напрашивается вывод?
— Какой же?
— Разведите нас. Если вы считаете, что она должна быть редaктором, пусть она портит кровь кому-то еще.
— Я этого не сделаю. Придется тебе жить с ней.
— Нет. Хватит того, что с ней живете вы.
Фрэнк резко повернулся к Флетчу. Попытался пронзить его взглядом, но вместо этого еще больше побагровел.
— Ты висишь на ниточке, парень.
— Ваша газета держится на мои статьях.
— Если б не твоя «Бронзовая звезда», я бы уволил тебя сию минуту.
— Речь идет о том, Фрэнк, что я готовлю статью о распространении наркотиков на побережье. Я не драматизирую ситуацию, но меня могут убить. Если убьют, руководство газеты должно знать, почему это произошло. Я уверен, что наркотики поступают через начальника полиции Грэхема Каммингса. Своим звонком Клара Сноу предупредила Каммингса, что я иду по его следу. Сегодня утром он вызвал меня к себе, чтобы выяснить, много ли я знаю. Это случилось после того, как воскресной ночью я попытался попасть в тюрьму: уложил трех полицейских в присутствии их начальника. Меня стукнули по голове, но не арестовали. В кабинете Каммингса я прикинулся дурачком. Круглым идиотом. Я сказал, что ничего не знаю, за исключением самого очевидного. Он велел мне убираться из города. Отсюда следует, что он мог убить меня, заподозрив, что у меня есть доказательства его вины. Я мог умереть из-за вас и вашей бестолковой Клары Сноу.
— Ты слишком драматизируешь.
— Возможно.
— И что дальше? Ты не хочешь заканчивать эту статью?
— Я ее напишу.
— Когда?
— Очень скоро.
— Я хочу посмотреть ее.
— Вы ее посмотрите.
— И не забудь про вручение «Бронзовой звезды» в пятницу утром.
— Kaк можно, Фрэнк. Присылайте репортеров. Не терпится увидеть свою физиономию в субботнем утреннем выпуске. Вот тогда-то меня точно укокошат.
— Ты получишь эту медаль.
— Обязательно, Фрэнк. В пятницу, в десять утра, из рук командира военноморской базы.
— Ты получишь медаль, Флетч, или пятница станет твоим последним днем в газете.
— Постараюсь не разочаровать вас, Фрэнк.
— Между прочим, Клара также сказала, что вокруг тебя без конца вьются какие-то скользкие адвокаты. Держи их подальше от редакции.
— Хорошо, Фрэнк.
Флетч встал. Тон его голоса враз переменился:
— Что вы можете сказать об Алане Стэнвике?
— Дерьмо.
— Почему?
— Стэнвик выступал против каждого законопроекта по охране окружающей среды, представленного за последние пять лет.
— И добивался своего?
— Да, добивался.
— Что еще вы о нем знаете?
— Ничего. Дерьмо он, и все. Иди за своей пулей. Может, тогда у нас будет, что печатать.
— Спасибо, Фрэнк.
— Всегда рад помочь.
Глава 25
— Добрый день, сэр. — Старший официант узнал его, хотя Флетч пришел в костюме. Работая в теннисном павильоне, этот человек зарывал талант в землю. — Вы ищите Андервудов?
— Честно говоря, я ищу Джоан Стэнвик, — ответил Флетч.
— Миссис Стэнвик играет в теннис. На третьем корте. На балконе есть свободный столик. Вы позволите принести вам апельсиновый сок с водкой?
— Благодарю.
Флетч прошел к круглому столику. Зал украшали корзины цветов. Джоан Стэнвик играла с какой-то женщиной.
— Ваш сок, сэр. Записать его на счет Андервудов?
— Пожалуйста.
Половина корта находилась в тени, что затрудняло подачу. Флетч подумал, что в «Рэкетс-клабе» Джоан Стэнвик могла бы получить корт получше.
В теннисном павильоне еще не все сменили шорты на костюм, хотя время близилось к шести.
Джоан Коллинз Стэнвик играла профессионально, но без той страсти, что отличает чемпионов. Хорошо обученный, опытный игрок, она не вкладывала в игру душу. Она все умела и откровенно скучала.