— Это вещественное доказательство, не так ли?
— Да.
— Как видишь, дорогой Флетч, начальник полиции собственноручно написал эти несколько строк и расписался под ними.
— Вижу. Как она попала к тебе?
— Хочешь верь, хочешь нет, но ее в запечатанном конверте принес полицейский. Я не знал, как с ней поступить, к кому обращаться, раз в полицию путь закрыт. Забыл о могуществе прессы.
— Ты хотел выдать Каммингса?
— Всегда мечтал. Я был его узником, знаешь ли. Все равно что сидел в тюрьме.
— Не понял.
— Когда я приехал сюда из Колорадо, у меня был запас наркотиков, спасибо моей старушке маме, оставившей страховку. Чтобы продержаться на этом великолепном пляже, мне пришлось кое-что продать. Достопочтенный начальник полиции арестовал меня. С поличным. И предложил либо садиться за решетку на долгий срок, либо работать на него. Я выбрал последнее.
— То есть ты не получаешь никакой прибыли?
— Абсолютно. И никогда не получал. Я его узник.
— Толстяк Сэм, ты же умный, интеллигентный человек. Можно же было обратиться в вышестоящие инстанции и разоблачить Каммингса?
— Ты понимаешь, Флетч, что я к тому же наркоман?
— Да.
— Я стал наркоманом, преподавая музыку в Денвертской школе. Когда умерла мать, оставив мне пятнадцать тысяч долларов, я был уже законченным наркоманом.
— Ты мог поставить крест на этом безобразии. Особенно после записки.
— У Каммингса были улики против меня. Помимо того, что я — наркоман. По договору с достопочтенным начальником полиции наркотики я получал бесплатно. Как и Гамми. Каммингс расплачивался только товаром. И потом, я всегда надеялся получить хоть какие-то гарантии безопасности, если уж мне придется давать показания. Ты можешь гарантировать мою безопасность, Флетч?
— Да. Завтра в одиннадцать утра тебя вывезут отсюда от пивного ларька. Тебя и Гамми.
— Завидная предусмотрительность. А потом, я полагаю, ты выплеснешь всю эту грязь на страницах своей газеты?
— Статья будет опубликована в завтрашнем дневном выпуске «Ньюс-Трибюн». Первые экземпляры появятся в киосках в двадцать минут двенадцатого. Если ты не придешь к пивному ларьку в одиннадцать, к трем часам тебя скорее всего убьют.
— О, я приду. Должен отметить, ты не теряешь времени даром.
— Я не хочу отдавать материалы в редакцию до самого последнего момента.
— Но тебе нужны фотографии.
— У меня есть несколько отличных снимков. Они лежат в столе и ждут только подписей.
— Tы, я вижу, ничего не упускаешь. Помнится, я как-то сказал, что ты не слишком умен. Я ошибся. Ты очень хороший актер.
— Я лжец с блестящей памятью.
— Таким и должен быть актер. Как тебе удалось раскусить нас?
— Тебе трижды приносили товар, прежде чем я понял, что посыльный — Гамми. Натолкнули меня на это его гавайская рубашка и регулярные аресты. Полиция забирала только его. И именно в те дни, когда твои запасы подходили к концу. Кажется, первым отметил это совпадение Кризи. Но до сути он, естественно, не допер. Потом, в ночь на воскресенье, я ввязался в драку с фараонами, но они не забрали меня. Вот тогда я окончательно понял, что Каммингсу нужен только Гамми. И никто больше.
— Еще бы.
— Кроме того, я узнал о частых поездках Каммингса в Мексику. Мне сказал об этом Джон Коллинз.
— Я его не знаю.
— Потому что не играешь в теннис.
— Раньше играл. В Денвере. А как тебе удалось вытянуть показания у Гамми?
— Наврал, что ты уже во всем признался, возложив вину на него.
— И он клюнул? Почему Гамми поверил, что я дал показания?
— Потому что Бобби мертва, Толстяк Сэм. Она действительно умерла.
— Понятно. Жаль. Милая девушка. Где ее тело?
— Его скоро найдут.
— И найденное тело вызовет лавину. Полиция хлынет на побережье.
— Выплыть тебе не удастся.
— Что ж, пора с этим кончать.
— То же самое сказал и Гамми.
— Интересно, как я буду жить дальше. Мне тридцать восемь, а я чувствую себя столетним стариком.
— Тебе помогут. А теперь давай запишем твои показания.
— Нет. Уйди от машинки. Я все сделаю сам.
Флетч лег на песок. Толстяк Сэм сел за пишущую машинку.
— Посмотрим, помнит ли Ватсаяна, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Толстяк Сэм, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Чарльз Уитерспун, как надо печатать.
Глава 27
«Среда, три часа дня. Хотя у меня накопилось немало новых гипотез, построенных на интуиции, не буду притворяться, что я получил большое количество новой информации, базирующейся на фактах.