Грегори Макдональд
Флетч в Зазеркалье
Глава 1
– Фаони. – На самом деле он снял трубку с телефона, стоящего на столе Энди Систа в гигантском здании «Глоубел кейбл ньюс» в Виргинии. Собственного телефона, как и стола, у него не было.
На коммутаторе знали, что он работает с Энди Систом.
– Флетч?
– Кто это?
– Это Флетч? – Молодой женский голос.
– Да. Джек. Фаони. Флетч.
– Я знаю, что тебя зовут Джек Фаони. В уик-энд, который мы провели вместе, ты просил, чтобы я называла тебя Флетч.
– Когда это было?
– Мы катались на лыжах. В Стоу, штат Вермонт. Несколько лет назад. Мы там встретились. В «Хижине». Ты пришел с парнями из поселка лесорубов. Играл на гитаре. Тебя поили пивом, чтобы ты не прекращал играть. Я, можно сказать, похитила тебя. Сначала я похитила твою гитару – Голос низкий, но приятный. – Когда ты выбежал за мной на автостоянку, чтобы вернуть гитару, я схватила тебя. Шел снег. Ты был потный. Я разорвала твою рубашку, сдернула ее с плеч. Помнишь, как снежинки падали на твое мокрые от пота плечи, когда мы целовались? Ты шипел, как раскаленная сковорода.
– Господи! Кем бы вы ни были, девушка, вам и сейчас удалось поднять мою температуру. Мне жарко. – Сунув палец под воротник рубашки, Джек оглядел огромный, ярко освещенный, с системой кондиционирования, уставленный современной оргтехникой зал. – А минуту назад все было нормально.
– Ты оказался таким выдумщиком. Глупый. Неужели ты меня не помнишь?
– Помню…
«Иссиня-черные волосы, широко посаженные черные глаза… Как же ее звали?»
– Я помню, что тебя уже не было, когда я проснулся.
– Мне пришлось идти к отцу. Он без меня не завтракает. Так что мы провели вместе не уик-энд, а лишь несколько часов.
– Я помню, что утро выдалось холодным, а мне пришлось бежать по снегу в порванной фланелевой рубашке. Спасибо, что оставила мне гитару.
– У тебя такие нежные руки.
– Почему ты не вернулась? Не оставила записки? Не нашла способа связаться со мной?
– Отец потащил меня кататься на лыжах. А потом отвез в Погкипси.
– Я ждал…
«Не так уж и долго. Грех упускать возможность пронестись по свежевыпавшему снегу».
– Я даже подумал, а не приснилась ли ты мне.
– В последние дни твоя фамилия постоянно мелькает в передачах ГКН. Эти потрясающие репортажи о Клане.
– Спасибо на добром слове.
– Теперь ты работаешь в ГКН?
– Наверное. Во всяком случае, торчу здесь. Они использовали все мои материалы.
– Здорово. Но они ни разу не показали твоего лица. Если это твои материалы, почему они не поставили тебя перед камерой?
– Вот этого не нужно.
– Не нужно? Многие так и лезут в кадр.
– Люди начинают тебя узнавать. И уже не сделаешь того репортажа, какие я привык делать.
– Понятно. Ты, должно быть, работаешь над каждым много времени.
– Много времени занимает подготовка. А на получение самих материалов уходит совсем ничего. Раз – и готово.
– Догадайся, где я?
– Любишь играть в разные игры?
– Да. Люблю.
– Дай подумать… Ты в тюрьме?
– Нет.
– Ты в больнице с ужасной болезнью, врач настоял, чтобы ты не скрывала от меня диагноза.
– Нет.
– Я сдаюсь. – Джек переложил бумаги на столе Энди Систа. – Почему бы тебе не напомнить, как тебя зовут, если, конечно, при нашей первой встрече ты сочла возможным представиться, не сказать мне, где ты находишься, если эта информация не уведет наш разговор в сторону, а уж в конце поведать мне, чем вызван твой звонок. Мы уже очень долго говорим, и я чувствую, мне пора принять душ.
– В тот раз, насколько я помню, мы совсем не говорили. Набросились друг на друга, как два медвежонка.
– Мне все равно, кто ты. Мне все равно, где ты. Мне все равно, почему ты звонишь. Прощай.
– Штауфель.
– Это имя или приказ?
– Шана Штауфель.
– О да, Шана. И где же ты, Шана?
– Виндомия.
– Знакомое слово. Где-то я его слышал. Это район заброшенных шахт в Аппалачах?
– Одно из самых больших поместий Америки.
– А, ну конечно. В Джорджии? И принадлежит оно…
– Если точно, то я звоню из телефонной будки около бензоколонки и универмага Виндомии. В поместье есть своя деревенька, с церковью, библиотекой и всем прочим.
– Интересно. А принадлежит поместье… парню, который изобрел… э…
– Честеру Редлифу. Он изобрел идеальное зеркало.
– Вот-вот. Этот человек дал нам возможность отличить наше левое от нашего правого, а правое от левого, когда мы смотримся в его зеркало.
– Правильно. Честер Редлиф. Изобретение применяется в различных отраслях науки и техники, в космосе…
– Такое ощущение, что ты цитируешь «Бизнес дайджест».
– Так и есть. Я читала о нем. До того, как встретила.
– Боксеры тоже оценили его зеркало.
– Неужели?
– Нынче они уже не так слепы и пропускают гораздо меньше ударов. Ты не заметила?
– Вроде бы нет.
– Теперь большинство поединков продолжается положенное число раундов, десять или пятнадцать.
– Это хорошо?
– Подумай только о философских, психологических, я уж не упоминаю о поэтических, последствиях появления идеального зеркала. Я о том, что многие столетия мы видели себя не такими, какие есть на самом деле. Не такими, как видели нас другие.
– А теперь увидели?
– Я бы хотел с ним встретиться. Интересный у него образ мыслей. Взять зеркало, простой, известный с незапамятных времен предмет обихода, и осознать, что в нем что-то не так.
– Я собираюсь выйти замуж за Чета.
– Кто такой Чет?
– Честер Редлиф-младший.
– Ясно. И ты позвонила, чтобы сообщить мне о свадьбе? Я пришлю подарок. Лоскут от моей фланелевой рубашки. На память о нашей встрече. При необходимости сможешь стирать им пыль.
– Не совсем.
– Тогда для чего?
– Чтобы пригласить тебя сюда.
– Куда? В Виндомию?
– Да.
– Тебе нужен человек, чтобы замолвил за тебя словечко? Может, написать рекомендательное письмо?
– Я тут в первый раз. Приехала познакомиться с семьей.
– Ничего не понимаю. Зачем я тебе? По-моему, для тебя лучше, если мы в разных штатах.
– Твой конек – журналистское расследование.
– Спасибо за комплимент.
– Какое-то странное здесь место. Да и люди тоже.
– Почему нет? Они очень разбогатели, и быстро-быстро. Кто сказал: «Богатство не так разлагает, как кажется со стороны»?
– Ты?
– Если и сказал, то не первый.
– Я хочу, чтобы ты приехал сюда. Представлю тебя моим кузеном.
– Насколько я помню, мы совершенно не похожи.
– С кузенами такое случается. Ты вроде бы проезжал мимо и решил заглянуть на пару дней.
– Конечно. Ты выходишь замуж за богатенького наследника. Чет привозит тебя домой, чтобы познакомить с мамой, папой и любимой борзой, и тут же заваливается твой дальний родственник и начинает спрашивать, а как пройти к их кладовой. Что они о тебе подумают?
– Поместье такое большое, а людей так много, что на тебя никто не обратит внимания.
– Да, изображать пальму в горшке – мое второе призвание. Ты хочешь сказать, что я смогу найти в поместье интересный материал? Нельзя ли поконкретнее? Об этом парне писали миллион раз. Профессор физики Массачусетского технологического института изобретает идеальное зеркало, между четвергом и пятницей зарабатывает тьму-тьмущую долларов, покупает половину Джорджии, строит особняк в пятьдесят комнат…
– Семьдесят две. В семьдесят две комнаты.
– Правда? Я-то думал, что прибавил с десяток.
– Крыша – пять акров.
– Святой боже! Да, я бывал на фермах меньшей площади.
– Мне сказали, пять акров. Думаю, так оно и есть.
– В особняке живет дружная семья, все превосходно воспитаны…
– Вот тут у журналистов прокол.
– Насчет дружбы или воспитания? Она замялась.